Уязвимая точка

Вэстор внимательно посмотрел в ответ. Через мгновение лор пилек, выдохнув, расслабился и опустил оружие:

– Ты решил оставить меня в живых' - говорило его ессловесное ворчание, - пока.

– Я прошу прощения, - ответил Мейс.

– За что? - = - Вэстор, видимо, был озадачен. Когда Мейс ничего не ответил, он пожал плечами. - Теперь, когда я могу спокойно показать тебе спину, я уйду - Битва окончена. Я должен разобраться с пленными.

Он повернулся к двери бункера. Мейс проговорил ему в спину:

– Я не позволю тебе убивать пленных. Бэстор остановился и оглянулся через плечо:

– Разве кто-то говорил об убийстве пленных? Один из моих людей? - из-за света от лезвий Мейса его глаза заблестели, как у хищника. - Неважно. Я знаю, кто это был. Оставь его мне.

Не сказав более ни слова, Вэстор нырнул в освещенную пожаром ночь.

Мейс стоял в мерцающей тьме, и свет исходил. лишь от лезвий. Наконец, его ладони сжали активационные пластины, и лезвия исчезли.

Единственным источником света осталось кровавое свечение, отбрасываемое пожарами снаружи на потолок бункера.

Краем глаза Мейс заметил, что Беш и Шрам потеряли от ран не слишком много крови. Из-за танатизина, предположил Мейс.

Тихое всхлипывание сзади напомнило ему о детях. Он развернулся и посмотрел на них сверху вниз. Они сбились в кучку, обнимаясь так сильно, что он не мог понять, где начинается один ребенок и заканчивается другой. Никто из них не посмотрел на него. Сквозь силу он чувствовал их ужас: они боялись встретиться с ним взглядом/

Он хотел сказать им, что им нечего бояться, но это бы была ложь. Он хотел сказать им, что он никому не позволит тронуть их. Но это была бы еще одна ложь: он уже позволил. Никто из них никогда не забудет, как их друга на их глазах убил корун.

Никто из них не забудет, как джедай позволил затем этому коруну уйти.

Ему надо было сказать так много, что он мог лишь молчать. Ему надо было сделать так много, что он мог лишь стоять на месте, держа выключенные мечи.

«Когда любой выбор кажется неправильным, останови свой выбор на сдержанности».

И он стоял, не двигаясь.

– Мастер Винду? - голос показался знакомым, но, казалось, что он доносится откуда-то издалека. Возможно, из глубин памяти. - Мастер Винду!

Он стоял, уставившись в невидимые дали, пока сильные пальцы не схватили его за руку:

– Эй, Мейс!

Он прокашлялся:

– Ник. Чего ты хочешь?

– Уже почти рассвет. ТВК взлетят, как только станет светло. Досюда они быстро доберутся. Пора ехать… - голос Ника оборвался, словно он поперхнулся. - Чтоб меня разорвало! Что ты… в смысле, они… Кто это сделал?.. Как?..

Его голос стих. Мейс, наконец, обернулся к молодому коруну. Ник безмолвно уставился на окровавленные тела Беша и Шрам.

– Танатизин замедлил скорость тока их крови, - мягко произнес Мейс. - Ктонибудь, умеющий пользоваться тканевым перевязчиком из медпака, наверняка сможет спасти их жизни.

– А… а… а… неужели эти дети?..

– Как видишь, не все балаваи оставляют их в городах,

– Что эти дети здесь делают? Что с ними случилось?

Мейс отвел взгляд:

– Я спас их жизни, - его плечи на вздохе поднялись и резко опустились. - На время.

Ник хмыкнул:

– Хех. Как всегда.

Мейс вновь посмотрел на него.

– Когда спасаешь чью-то жизнь, - Ник дернул головой, что у корунаев было равнозначно пожатию плечами, - то всегда лишь на время, не так ли?

Мейс побрел к разбитому дверному проему бункера;

– Наверное. Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

– Эй, погоди! Куда это ты собираешься?

– Родители этих детей по-прежнему снаружи. Может быть, они все еще живы.

– А Беш и Шрам, - настаивал Ник. - Что будет с Бешем и Шрам? Ты не можешь просто уйти и оставить их здесь…

– Они теперь под твоей опекой. Я не смог их защитить, - Мейс, продолжая уходить, опустил голову. И голос его стал тише. - Я не смог защитить даже себя самого.

– Мейс… Мастер Винду… - позвал его Ник. - Мейс! Мейс остановился и оглянулся. Ник стоял в черном входном отверстии бункера, изогнутые пластины дюра-стила окружали его, словно зубы:

– А как же дети? Что мне делать с ними?

– Представь себе, что они твои собственные, - ответил Мейс и отвернулся.

В поселении было полно вооруженных корунаев, которые обыскивали тела с той же уверенной эффективностью, что Мейс уже видел тогда, в переулках Пилек-Боу, в исполнении Ника, Шрам, Беша и Лиша. Одежда корунаев казалось одной большой заплаткой. Большинство партизан было так или иначе ранено, а у многих уже были заметны признаки недоедания. Лишь оружие их было в порядке.

О своих бластерах они явно заботились лучше, чем о самих себе.

Пока Мейс продвигался по поселению, новая реальность мира усиливалась и дополнялась: он улавливал поток сверхреалистичных деталей, из которых пока не получалось составить полную картину.

Яркую, словно кошмар.

Оторванная кисть с предплечьем лежала на границе бассейна из горящего топлива. Ее пальцы постепенно, по мере поджаривания, сжимались в кулак.

Черная лужица, что никак не хотела гореть, возможно, была водой. Или кровью.