Уязвимая точка

Мейс не мог определить даже, был ли этот человек убит пулей коруна, или виброщитом, или бластерным лучом балавая. Или ему просто не повезло, и он оказался на пути потока огня из турели парового краулера.

Возможно, сквозь Силу он бы смог найти ответы на некоторые вопросы. Но он не мог понять, будет ли знание лучше, чем незнание. А касаться Силы в этом темном месте было риском, который он не готов был взять на себя.

Так что он просто сидел и думал о тьме.

Сидел, пока партизаны разбивались на группы и уходили вниз по склону. Сидел, когда пленники прошли мимо, окруженные акк-псами. Сидел, когда солнце взошло над парой пиков на северо-востоке и волна света озарила склон под ним.

Вэстор подходил к нему, рыча что-то о том, что надо уходить до того, как прибудут ТВК. Мейс даже не поднял взгляд.

Он думал о свете солнца и о том, как этот свет никогда не касается тьмы джунглей.

Ник остановился на выходе из лагеря. В одной руке он нес Урно, Никл спал, прислонившись к другому плечу, обняв маленькими ручонками его за шею. Кила ковыляла следом, придерживая одной рукой спрей-повязку, закрывающую рану на голове, а другой ведя за собой маленькую Пелл. Ник, вероятно, что-то спросил: по крайней мере, он остановился рядом с мастером-дже-даем, словно ожидая ответа.

Но у Мейса не было ответов.

Оставшись без отклика, Ник пожал плечами и пошел дальше.

Мейс думал о тьме, Никогда раньше не казалась ему джедайская метафора «темная сторона Силы» столь подходящей. В ней говорилось не о тьме зла, но, скорее, о тьме ночи без звезд: там, где тебе мерещится лозная кошка, оказывается куст, а то, что кажется деревом, может легко оказаться неподвижным убийцей, ожидающим, что ты отвернешься.

Мейс читал в архивах Храма записи джедаев, что ушли в тьму и смогли вернуться. Эти записи часто упоминали, что темная сторона все делает четким и ясным, понятным. Теперь Мейс понимал, что это было заблуждение. Ложь.

Правдой было в точности обратное.

Здесь было столько тьмы, что, даже ослепни, он бы не почувствовал разницы.

Утреннее солнце осветило поселение и принесло с собой ТВК: шесть летящих парами со стороны обжигающего Аль'хара, осветившего горы. Их строй расцвел, словно розочка, когда они начали расходиться, занимать позиции, чтобы вести непрерывный перекрестный огонь. Мейс по-прежнему не двигался. «Даже если бы я ослеп, я бы не почувствовал разницы», - подумал он. И, возможно, даже повторил это вслух-Потому что голос, словно идущий сзади, ответил:

– Мудрейший человек из тех, что я знаю, сказал мне однажды: «Свет, которым мы являемся, ярче всего светит в самую темную ночь».

Голос женщины, надломленный из-за невероятной усталости и наполненный старой болью… И пожалуй, единственный голос, что мог разжечь факел во всеобъемлющей тьме Мейса. Только он смог заставить Мейса подняться на ноги, развернуться, почувствовать расцветающую надежду, стать почти счастливым…

Даже почти улыбнуться…

Он обернулся, раскрыв объятия, его дыхание замерло, он смог сказать лишь:

– Депа…

Но она не обняла его, и надежда внутри завяла и умерла. Его руки опали по бокам Несмотря на подготовку в виде слов Ника, он и близко не был готов к такому.

Мастер-джедай Депа Биллаба стояла перед ним в рваных останках робы джедая, покрытая грязью, кровью и соком джунглей. Ее волосы, те, что когда-то были буйной блестящей черной, словно сам космос, гривой, те, что она содержала в математически равных косичках, были спутанными, жирными и наполненными грязью, неровно обрезанными, словно она обкорнала их ножом Лицо ее было бледным, наполненным усталостью и на - столько исхудавшим, что ее скулы выпирали наподобие лезвий. Губы были жестко сжаты, а от краешка рта к кончику подбородка тянулся свежий ожог… Но худшим было не это.

Не это заставило Мейса замереть неподвижно и не пошевелиться, даже когда ТВК пронеслись над его головой и залили поселение вокруг бластерным огнем.

В пылающем аду взрывов, меж разлетающихся кусочков камня и оглушающей паутины плазмы Мейс сто-ял и смотрел на лоб Депы, туда, где когда-то был золотой бисер Великого знака просвещения, символа Чалактан-ских адептов. Знак Просвещения крепится к лобной кости черепа адепта мудрецами этой древней религии в качестве символа Незакрываемого Глаза, который является высшим выражением Чалактанского просветления. Депа с гордостью носила свой двадцать лет.

Теперь вместо Знака осталась лишь уродливая рана рваного шрама, словно тот же нож, что отрезал ее волосы, жестоко вырезал и символ религии ее предков прямо из кости.

А поверх глаз она, словно повязку, носила грязную: тряпку, тряпку, побитую погодой, запятнанную - и такую же рваную, что и ее роба.

Но она стояла так, словно прекрасно видела Мейса.

– Депа… - Мейсу пришлось повысить голос, чтобы просто услышать себя сквозь рев репульсоров, лазерных пушек и взрывающей грязи с камнями вокруг. - Депа, что случилось? Что с тобой произошло?

– Здравствуй, Мейс, - грустно ответила она. - Тебе не следовало приезжать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ УСЛОВИЯ ПОБЕДЫ

ГЛАВА 9 ИНСТИНКТ

Из личных дневников Мейса Винду