Уик-энд Остермана

— Мы не из Западного союза, мистер. Телеграмма пришла из Европы.

Кардоун взял из рук почтальона конверт.

— Подождите минутку.

Он не хотел показывать, что взволнован, и поэтому не спеша направился в гостиную, где, как он помнил, на крышке рояля лежал кошелек Бетти. Он взял оттуда два долларовых банкнота и вернулся к двери.

— Пожалуйста. Извините за беспокойство.

Захлопнув дверь, он быстро разорвал конверт.

"L'uomo bruno palido non e amico del Italiano. Guarda bene vicini di questa maniera. Proteciate per la fina della settimana.

Da Vinci".

Кардоун прошел в кухню, взял с телефонной полки карандаш и сел к столу. На обложке журнала он написал перевод:

"Светлокожий человек не любит итальянцев. Остерегайся таких соседей. Будь особенно осторожен в конце недели.

Да Винчи".

Что это могло значить? Светлокожие соседи? Но в Сэддл-Вэлли нет негров. Послание казалось бессмысленным.

Внезапно Джо Кардоун похолодел. Светлокожим соседом мог быть только Джон Таннер. Конец недели — пятница... В пятницу приезжают Остерманы. Некто из Европы сообщал ему, что следует остерегаться Джона Таннера и приближающегося уик-энда.

Он схватил телеграмму и взглянул на обратный адрес: Цюрих.

О Боже! Цюрих! Кто-то в Цюрихе, назвавшийся именем да Винчи, предупреждает его! Ему известно настоящее имя Кардоуна, он знает Джона Таннера...

Кардоун невидящим взглядом смотрел в окно на внутренний двор. Да Винчи. Да Винчи!

При чем тут Леонардо?

Художник, ученый, военный инженер... Бессмыслица.

Джо похолодел — может быть, телеграмма имеет отношение к его делам с итальянскими мафиози? Боже! Но кто же? Кто же? Кастеллано? Бателла? Может быть, Латроне?

Кто из них разгневался на него? И почему? Он ведь был другом...

Дрожащими руками Кардоун расправил на столе телеграмму и еще раз вчитался в текст. Каждая следующая фраза, казалось, таила в себе все более угрожающий смысл.

Таннер! Наверное, Таннер что-то пронюхал. Но что?

И почему телеграмма прислана из Цюриха?

Какое отношение к Цюриху могут иметь итальянские кланы?

А может быть, Остерманы?

Что же стало известно Таннеру? Что он собирается предпринять? Один из людей Бателлы, помнится, как-то странно назвал Таннера... но как?

«Volturno!» Ястреб, «...не любит итальянцев... Остерегайся... Будь осторожен...»

Чего он должен остерегаться? О какой осторожности идет печь? Он, Джон Кардоун, не был членом синдиката. Что он мог знать?

Но сообщение да Винчи пришло из Швейцарии. И это делало возможным самое страшное — то, о чем он боялся даже подумать. «Коза ностра» узнала о Цюрихе! Они используют это против него. Чтобы спасти себя, он должен выполнить то, чего они от него требуют, — обезвредить «светлокожего человека», врага итальянцев. Он должен предотвратить то, что задумал Джон Таннер, иначе дни его сочтены.

Цюрих! Остерманы!

Он сделал то, что считал нужным сделать, чтобы выжить. Остерман уверил его в полной безопасности этого шага. Но теперь все оказалось в чужих руках. Теперь рассчитывать на Берни нельзя.

Джо Кардоун вышел из кухни и вернулся в спортзал. Не надевая перчаток, он стал молотить кулаками по груше. Быстрее, быстрее. Сильнее. Резче... В мозгу его зловеще ухало:

«Цюрих! Цюрих! Цюрих!»

* * *

В шесть пятнадцать Вирджиния Тримейн услышала, как муж встал с постели. Она сразу поняла — что-то случилось. Он редко просыпался так рано.

Она подождала несколько минут, но муж не возвращался, и Джинни, накинув махровый халат, спустилась вниз. Он стоял в нише у окна в гостиной и курил, держа в другой руке небольшой листок бумаги.

— Что ты делаешь?

— Смотрю вот на это, — тихо ответил он.

— На что? — Она взяла лист из его рук.

"Остерегайтесь своего приятеля-журналиста. Его дружеские чувства лживы. Он не тот, за кого себя выдает. Возможно, нам придется взять на заметку его гостей из Калифорнии.

Блэкстоун".

—Что это такое? Откуда ты это взял? — Я услышал странный шум под окнами минут двадцать назад. Потом заработал мотор автомобиля: тише — громче, тише — громче... Я думал, ты тоже слышишь — ты натянула на голову одеяло.

— Да, кажется, слышала, но не обратила внимания.

— Я спустился и открыл дверь. Прямо передо мной на коврике лежал конверт.

— Что это может значить?

— Пока не знаю.

— Кто такой Блэкстоун?

— Скорее всего, что никто. Просто вымышленная фамилия, чтобы письмо не выглядело анонимкой. — Ричард Тримейн опустился в кресло и аккуратно затушил в пепельнице недокуренную сигарету. — Подожди, пожалуйста. Дай мне подумать...

Вирджиния Тримейн снова взглянула на лист с загадочным текстом.

— "Приятеля-журналиста..." О ком это?

— Вероятно, Таннер снова что-то раскопал, и тот, кто писал эту записку, испугался. Теперь они, очевидно, хотят, чтобы я тоже запаниковал.

— Зачем?

— Не знаю. Может быть, они рассчитывают, что я могу помочь им. И угрожают на случай, если я откажусь. Угрожают всем нам Цюрихом.

— О Господи! Они узнали! Кто-то разнюхал.

— Похоже на то.

— Ты думаешь, что Берни мог испугаться и рассказать обо всем?

У Тримейна дернулось веко.

— Он еще не сошел с ума. Сделать это — значит подписать себе приговор. И здесь и там. Нет, только не это...