Уильям Конгрив и его комедии

Противники театра негодовали прежде всего на то, что в большинстве современных комедий порок изображается в самом привлекательном виде, а гнев и злоба, кровь и варварство, по словам Колльера, "чуть ли не обоготворяются". Поборники нравственности считали, что комедиографы воспитывали в зрителях чувство восхищения порочными людьми, делая распутного щеголя веселым и обаятельным баловнем судьбы, успешно преодолевающим все препятствия на пути к цели. Ричард Блекмур с иронией писал о том, как герой комедии, изящный джентльмен, которому надлежало быть образцом для подражания, оказывался на деле безбожником, соблазнителем, бездельником, мотом, а героиня, от которой ждали послушания и добродетельных поступков, поражала зрителей дерзостью, непослушанием и решительностью действий {Critical Essays of the Seventeenth Century, p. 230.}. Авторов комедий обвиняли в том, что они издевались над людьми степенными и нравственными, превращая их в тупиц и болванов лишь за то, что они не знали наизусть последнего пролога к модной пьесе или уважительно отзывались о добродетели.

Тот же Блекмур с негодованием отмечал, что в современных комедиях священник непременно тупица, лицемер или сводник {Ibid., p. 231.}.

Одним из главных тем полемики были методы и способы изображения отрицательных персонажей. Драматурги периода Реставрации считали, что комедия должна быть верным зеркалом жизни, что она призвана обличать пороки, но не может показывать добродетель. "Утверждают, - пишет Конгрив в посвящении к комедии "Двойная игра", - что я изобразил некоторых женщин порочными и неискренними. Но что я мог поделать? Таково ремесло сочинителя комедий: изображать пороки и безумства рода человеческого... Я весьма рад представившейся мне возможности низко склониться перед обиженными на меня дамами; но чего иного они могли ждать от сатирической комедии? - ведь нельзя ждать приятной щекотки от хирурга, который пускает вам кровь" {См. стр. 72 настоящего издания.}. К тому же, как писал Конгрив в очерке "О юморе в комедии", "расстояние между сценой и публикой требует, чтобы выступающий на ней персонаж был несколько большего масштаба, чем в реальной жизни: ведь черты лица на портрете человека нередко бывают больших размеров, чем у оригинала, и тем не менее, изображение может быть необыкновенно сходным с моделью" {См. стр. 288 настоящего издания.}.

В том же очерке "О юморе в комедии" Конгрив затрагивает и другой вопрос, немало обсуждавшийся в ту пору: имеет ли право комедиограф осмеивать на сцене природные недостатки и разнузданные проявления порока. Конгрив, как и многие его современники, отвечает на этот вопрос отрицательно: "Что до меня, - пишет он, - то я всегда готов, как любой другой человек, смеяться и потешаться по поводу предмета действительно достойного смеха, но в то же время я не люблю смотреть на вещи, заставляющие меня дурно думать о человеческой природе" {См. стр. 286 настоящего издания.}. И далее: "...иногда тех или иных персонажей изображают на сцене варварски, высмеивая их физические недостатки, случайные проявления недомыслия или убожества, связанные с пожилым возрастом. Сам автор пьесы должен быть человеком с извращенным сознанием и думать при этом, что таковы же и его зрители, если выводит на сцену калеку, или глухого, или слепца, рассчитывая, что это будет для публики приятным развлечением и надеясь вызвать смех там, где на самом деле следует сострадать..." {См. стр. 287 настоящего издания.}

Так в результате многолетней полемики постепенно формировался новый взгляд на искусство комедии. Выступление Колльера и последовавшая за ним дискуссия привели многих драматургов в растерянность. Джон Ванбру, Джордж Фаркер и многие другие комедиографы по-разному пытались приспособиться к новым требованиям. Не всем и не всегда это удавалось. Наиболее чутким к веяниям времени оказался Фаркер, создавший в конце жизни две пьесы: "Офицер-вербовщик" (1706) и "Хитроумный план щеголей" (1707), наметившие путь к новому жанру - буржуазной драме. Ванбру, чувствуя себя выбитым из колеи новыми требованиями, принялся за обработку и переделку пьес французских драматургов - Лесажа, Данкура и Мольера.

Конгрив-комедиограф навсегда замолкает в 1700 г., создав четыре комедии, оставившие глубокий след в истории английской драматургии и театра.

"...Из всех английских писателей наибольшей славы в области комедии достиг покойный Конгрив. Он написал немного пьес, но все они превосходны в своем роде. В них соблюдены все правила драматического искусства, а характеры созданы с удивительной тонкостью. В пьесах вас не поразит ни одна дурная шутка, вы находите в них разговор честных людей, поступающих как мошенники: это доказывает, что Конгрив знал своих современников и жил в так называемом хорошем обществе..."

"...я любил его с юности. Он был несомненно талантлив. Я высоко ценил его как приятного собеседника..."

"...вы знаете, как я ценил его. Наша дружба длилась в течение двадцати лет..."