Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы

Он не только сам сражается без устали, но и вдохновляет измученных воинов следовать его примеру: «Эй, земляки, возобновите бой / Иль с нашего герба сорвите львов!» В одной из сцен Жанна д’Арк называет сражающихся англичан «толботцами»[87], как будто в гуще сражения на свет родилось новое племя. Солдаты штурмуют Орлеан с его именем на устах, призывая его на помощь наравне с покровителем Англии святым Георгием[88]. (Аналогичным образом Карл, дофин Франции, после очередной победы Жанны предлагает сделать ее святой покровительницей нации: «Не “Сен-Дени!” теперь взывать мы будем, / Святая Франция – лишь Жанна д’Арк»).

Толбот – живая легенда, воплощение национальной доблести, символ несокрушимого духа английских воинов… Однако Шекспир не мог не привнести в этот идеализированный портрет комические нотки: прослышавшая о подвигах Толбота французская графиня захотела послужить отечеству и потешить собственное тщеславие, обманным путем захватив английского генерала. Эпизод «пленения» Толбота не лишен комически-галантного колорита – герой по доброй воле отправляется в ловушку, устроенную дамой, принимая правила куртуазной игры: «где красноречье тысячи мужчин / Не помогло, там женская любезность / Верх одержала… Пойду один, когда нельзя иначе. / Любезность дамы испытать хочу». Несостоявшаяся Юдифь при встрече испытала глубокое разочарование, поверив молве и ожидая увидеть могучего, устрашающего великана:

И это – бич французов?
И это – Толбот, что так страшен всем,
Чьим именем пугает мать ребенка?
Я вижу: лжива, сказочна молва.
Я думала увидеть Геркулеса,
Второго Гектора – с лицом суровым,
Могучего и ростом, и сложеньем.
А предо мной – ребенок, карлик жалкий!
Возможно ль, чтоб морщинистый урод
Такого страху задавал французам?

Пикантная ситуация стремительно сменяется комической, которая, однако, служит в итоге поводом к очередному прославлению английской нации устами ее скромного «Геракла»:

Вы видите лишь малую толику,
Ничтожную частицу человека.
Когда б мой образ целиком предстал вам,
Так ростом я огромен, так велик,
Что не вместился бы под вашей кровлей…

Героизм англичан признает не только пристыженная графиня, но и предводитель французов, герцог Алансон:

Историк Фруассар нам сообщает,
Что Англия Роландов, Оливье
При Эдуарде Третьем порождала.
Теперь мы убедились: это правда.
Как на подбор, Самсонов, Голиафов
Шлет против нас – один десятка стоит!

Отвага и доблесть не сделали Толбота неуязвимым. Во время битвы при Кастийоне в результате стратегической ошибки он и его сын с небольшими отрядами оказались лицом к лицу с численно превосходящим противником и погибли в бою. Фактически это сражение было одним из финальных эпизодов Столетней войны: после смерти Толбота французы взяли Бордо, тем самым завершив период английского правления в Гаскони.

Хотя в произведениях Шекспира обычно очень остро стоит проблема поколений, конфликта родителей и детей, в «Генрихе VI» он изображает, возможно, самую трогательную беседу отца и сына – в сцене прощания старого и молодого[89] Толботов на поле боя[90]. Оба воина перед лицом смертельной опасности готовы забыть о долге перед родиной ради спасения дорогого человека: каждый уговаривает другого спастись бегством, но оба с негодованием отвергают это предложение, чтобы принять героическую смерть:

Джон

Вам от себя меня не отделить,
Как пополам себя не разделить.
Везде за вами я пойду вослед;
Коль мой отец умрет, мне жизни нет.

Толбот

Тогда прощусь с тобой, сын милый Джон.
Ты в этот день угаснуть обречен.
Идем. Бок о бок мы умрем с тобой
И к небу полетим душа с душой…