Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

Музыка. Фанфары. Флаг развевается на высокой башне. Пьеса начинается. На террасе или галерее нервный офицер стражи: в театре должно быть немало нервных офицеров после всех передряг с Эссексом. У всех этих датчан римские имена, по крайней мере итализированные: публику, стоящую в партере, нельзя привлечь трагедией, в которой нет горячей южной крови. Франсиско, Горацио, Марцелл, Бернардо. Разгар дня, и осеннее солнце дарит тепло, но начинается пьеса, и на сцене возникают ночь и леденящий северный холод. Внушающий суеверный страх, жуткий разговор с Призраком, Горацио настроен скептически, в современной манере. Потом появляется Призрак, Уилл Шекспир, создатель всех этих слов, но сам еще не произносящий ни слова. Воспоминания Горацио о недавней постановке «Юлия Цезаря», о предзнаменованиях перед цареубийством.

Такие же предвестья злых событий,
Спешащие гонцами пред судьбой
И возвещающие о грядущем,
Явили вместе небо и земля
И нашим соплеменникам и странам[54]

.

Дания в данный момент — это Англия; публика еще помнит то землетрясение на Рождество. За сценой Армин искусно подражает крику петуха. Призрак исчезает. Пока Горацио и солдаты заканчивают свою сцену на террасе, главную сцену внизу заполняет датский двор.

Трубы и барабаны возвещают о появлении Клавдия, рядом с ним мальчик в роли Гертруды. Король с головы до пят, он вручает свое послание, сидя на возвышении с двумя тронами. Слишком длинно? Что ж, публика рассматривает унылое, печальное лицо Гамлета, он являет собой резкий контраст к этой королевской власти и рассудительности. Гамлет стоит, прислонившись к колонне на авансцене, как можно дальше от находящегося на сцене короля. И вот уже из его первого монолога станет ясно, что он не похож на меланхоликов Бена, окутанных черным трауром депрессии, возникшей на пустом месте. Здесь причины более чем основательные: его черная одежда есть одежда траура, он скорбит о смерти своего отца и о нравственной коррупции в государстве, высшим проявлением которой являются неверность его собственной матери и, хуже того, ее кровосмесительный брак. И вот гнев его обличительной речи против «буйного сада» и «бренности» женщин, его цветов, уравновешивается появлением того же самого студента Горацио, принесшего нелегкие известия, а в следующей сцене нежная невинность Офелии (конечно, в ней нет ничего от Гертруды, но Гамлет, к своей горечи, увидит громадное сходство) и нравоучительные высказывания Полония.

Вот снова терраса и морозный воздух, щиплющий и резкий воздух. Гамлету, упрекающему датчан за пьянство, грозит опасность показаться скучным. Ну вот внимание публики, стоящей в партере, рассеивается, раздается покашливание. И посреди такой скуки снова появляется Призрак, и начинающая было зевать публика снова следит за действием. Призрак кивком подзывает к себе Гамлета, это означает, что они оба покидают террасу и быстро спускаются по лестнице, вновь появляясь на главной сцене внизу. Пяти строчек, разделенных между Горацио и Марцеллом, вполне достаточно, чтобы заполнить время их перехода. Так что эту величественную речь Призрак, очевидно, произносит на главной сцене. Суфлер готов подсказать слова, так как Уилл не всегда надежен, даже если произносит те строки, которые написал сам. Наступает утро, и Призрак исчезает, на этот раз никакого крика петуха, так как эффект от повторения того же трюка уменьшился бы. Кавалеры из Судебных Инн на своих скамеечках слева и справа от сцены уже записывают странные строки на свои таблички: они будут цитировать их сегодня вечером за ужином. У Гамлета в руках также таблички. Он поражает кавалеров, записывая, «что можно жить с улыбкой и с улыбкой быть подлецом». Горацио и Марцелл должны спуститься вниз, на главную сцену, более медленно: возможно, хватало времени, чтобы быстро потянуть в глубине сцены за трос, и Призрак успевал спуститься со сцены в подвал. Из глубины снизу доносится приказ: «Я клятву дал». Горацио, скептик, преисполнен удивления. Гамлет говорит ему, что «и в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости». Некоторые из кавалеров, несмотря на предшествовавшую незлобивую насмешку, заняты своими табличками. Призрак, смятенный дух, на время успокаивается. Уилл может выполнить это буквально. Его следующий и последний выход — на много сцен впереди.