Читаем Уильям Шекспир сонеты 54, 5, 6. William Shakespeare Sonnets 54, 5, 6 полностью

Следующей мыслью было: «Но мог ли, гений драматургии, так опростоволоситься буквально с первой строки»? Или недописанные Шекспиром строки первого четверостишия дописал его секретарь, либо редактор отредактировал, дописав четыре строки перед подачей на вёрстку в тираж.


Даже, если умозрительно принять аллегорию в которой юноша сравнивался с дамасской розой, то состав, полученный с помощью «ректификации» лепестков розы, превратит их в экстракт «розовой воды», которая не могла быть подвергнута саморазложению, при длительном хранении.

Но в строках 3-4, повествующий изложил обратное, что вводит читателя в заблуждение: «Сберегая в каком-то месте, приспособив милый, какой-то фиал с сокровищем красоты, прежде чем оно себя начнёт разлагать». Но, такой литературный приём называется «оксюморон».


Краткая справка.


Оксюморон, оксиморон, а также оксюморон, оксиморон (др.-греч. «острый» «глупый») — образное сочетание противоречащих друг другу понятий; остроумное сопоставление противоречивых понятий, парадокс; стилистическая фигура или стилистическая ошибка — сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого).


Вопрос состоит только в том, сознательно он применён или несознательно, поскольку последующие строки насыщены финансово юридическими и авраамическими терминами и оборотами речи.

Ключевую фразу «сберегая в каком-то месте, приспособив милый, какой-то фиал с сокровищем красоты», выделяют нотки поверхностного подхода, такие обороты речи с местоимениями неопределённой формы, как «в каком-то месте» и «какой-то фиал» означают только одно: «неизвестно какой фиал, неясно какое место».


Краткая справка.


Фиал, или фиала, более раньше назывались, «виал» или «виала» (др. гр. «vial», «viala») — небольшой сосуд из стекла, нашедший применение в Древней Греции в бытовых и культовых нуждах. Который имел форму широкой плоской чаши с тонкими стенками, слегка загнутыми внутрь краями и полусферическим выступом на дне.

Не путать со следующим обозначением: фиал, фиала (архит. «phiala» — чашечка, башенка) — в архитектуре готического стиля так называется гранёное шатровое навершие пирамидальной формы, венчающее башенки — пинакли. Рёбра пинаклей украшали краббами, а вершину — крестоцветом. Иногда термин «фиал» употребляют в более широком значении: любой небольшой шпиль.

В стиле поздней, «пламенеющей» готики фиалы, как элементы архитектуры приобрели изысканную, спирально закрученную форму, напоминающие языки пламени. Таким деталям готической архитектуры придавали не только декоративное, но и символическое значение, как посмертное напоминание об адском огне. Миниатюрные фиалы, согласно принципу минимизации, присущему готическому искусству, служили украшением средневековой резной деревянной мебели, к ним можно отнести кресла церковных хоров и металлические реликварии.


Стоит отметить, повторяемое дважды в строках 3-4 английское слово «treasure», имеет разное назначение, так как в строке 3, это глагол, а в строке 4 — существительное.


Строки 5-6 следует в ходе анализа рассматривать вместе, так как строки никоим образом не связаны с предыдущими, что отчасти подтверждает мной выдвинутое предположение выше, по поводу моих сомнений аутентичности первых строк.


«That use is not forbidden usury,

Which happies those that pay the willing loan» (6, 5-6).


«Дабы использовать не запрещено ростовщичеством,

Которое обрадует тех, кто пожелает оплатить заём» (6, 5-6).


В строках 5-6, повествующий в иронической форме сослагательного наклонения предложил экстракт красоты юноши предать в заём: «Дабы использовать не запрещено ростовщичеством, которое обрадует тех, кто пожелает оплатить заём». Характерно, но подобная риторическая модель в сослагательном наклонении, как правило, предоставляет достаточное пространство для измышлений и фантазий в использовании разных интерпретаций.


Итак, следующие строки 7-10, рекомендую рассматривать вместе, так как в них использованы очевидной ссылкой на ветхозаветные авраамические тексты из Евангелие, в качестве литературного приёма «аллюзия».


«That's for thyself to breed another thee,

Or ten times happier, be it ten for one;

Ten times thyself were happier than thou art,

If ten of thine ten times refigur'd thee» (6, 7-10).


«Это, чтоб сам по себе, тебя другого — породить,

Или в десять раз счастливее, будь то десять на одного;

В десять раз ты сам будешь счастливее, чем твоё мастерство,

Если твои десять, изменят тебя десять раз» (6, 7-10).


В строках 7-8, повествующий бард, используя литературный приём «аллюзия» с ссылкой на авраамические тексты предложил юноше измениться и стать лучше: «Это, чтоб сам по себе, тебя другого — породить, или в десять раз счастливее, будь то десять на одного». Оборот речи «в десять раз», означает «помноженное на десять», цитирую для исключения разночтений: «Увеличение в десять раз»; часто можно встретить в Евангелие. При написании данных строк поэт применил литературный приём «аллитерация» с ссылкой на соответствующие авраамические тексты:


Перейти на страницу:

Похожие книги

Русская критика
Русская критика

«Герои» книги известного арт-критика Капитолины Кокшеневой — это Вадим Кожинов, Валентин Распутин и Татьяна Доронина, Александр Проханов и Виктор Ерофеев, Владимир Маканин и Виктор Астафьев, Павел Крусанов, Татьяна Толстая и Владимир Сорокин, Александр Потемкин и Виктор Николаев, Петр Краснов, Олег Павлов и Вера Галактионова, а также многие другие писатели, критики и деятели культуры.Своими союзниками и сомысленниками автор считает современного русского философа Н.П. Ильина, исследователя культуры Н.И. Калягина, выдающихся русских мыслителей и публицистов прежних времен — Н.Н. Страхова, Н.Г. Дебольского, П.Е. Астафьева, М.О. Меньшикова. Перед вами — актуальная книга, обращенная к мыслящим русским людям, для которых важно уяснить вопросы творческой свободы и ее пределов, тенденции современной культуры.

Капитолина Антоновна Кокшенёва , Капитолина Кокшенева

Критика / Документальное
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия