Уилки Коллинз

Религиозные взгляды Коллинза не менее туманны. Точнее всего ему подойдет определение «христианский гуманист», который принимает Христа как Спасителя, но ненавидит все формальные и внешние проявления религии. Особенный гнев вызывали у него евангелисты. Он не принадлежал ни к числу англикан, ни к нонконформистам, ни к католикам, ни к агностикам. В эпоху, когда отсутствие веры было более обычным явлением, чем сейчас предполагают, он не был и атеистом. Он редко посещал церковь, и истинную природу его веры трудно, если вообще возможно, определить. Вероятно, ему по душе пришлась идея антиномизма[13]: для него характерно счастливое приятие разнообразия мнений и многообразия церквей. Не исключено, что он, как и Карл II, верил, что Бог не накажет его за малые грехи удовольствия.

Наступил момент, когда его можно было считать и журналистом, и писателем, из-под его пера выходил целый поток рецензий и статей. Еще один рассказ, «Касса мистера Рея», был опубликован Ричардом Бентли в «Рождественской книге»; это была синтетическая сезонная комедия в диккенсовском стиле, она понравилась рецензентам, но не читателям.

Однако Коллинз, видимо, решил, что перерабатывает, и к концу года ему понадобилась помощь доктора, который категорически запретил ему «использовать мозг». Так что Уилки «на неделю для отдыха и восстановления» уехал в сельскую местность. Это стало началом жизни во власти слабого здоровья и медицинских предписаний.

Впрочем, слабое здоровье не помешало ему участвовать в роскошном праздновании в ноябре в связи со вступлением в коллегию адвокатов. Уже четыре года он не занимался этой деятельностью, но исправно посещал ужины в коллегии и платил членские взносы. Тем не менее он решил вознаградить себя тем, что сам назвал «вступительной вечеринкой». Он писал: «Что за вечер! Что за цыпленок! Что за песни! Я принял на грудь много кларета… и наутро явился миру захудалым адвокатом». Он никогда не практиковал эту профессию, но позднее называл себя адвокатом с пятнадцатью годами без посещения суда. Но юридические труды играли важную роль в большинстве его последующих сочинений. В восьми из его романов среди ключевых персонажей есть юристы. Они продвигают сюжет, уточняют детали, дают поразительно яркие описания обстоятельств и раскрывают мелодраматические перспективы завещаний или брачных договоров. «Я адвокат, — признается один из таких персонажей, — и моя работа — создавать много проблем из пустяков».

Даже во время театрального тура с комедией «Не так плохо, как кажется» в первые месяцы 1852 года Коллинз глубоко и энергично погружен в написание литературных сочинений. Он опубликовал несколько рассказов и подготовился к созданию нового романа. «Из жизни мистера Перуджино Поттса» — увлекательная история о жизни и честолюбивых замыслах художника, явно напоминающего и отца, и брата самого Уилки Коллинза. «Может, я ошибаюсь, — писал Поттс, — но полагаю, однажды напишут мою биографию как исторического живописца». Коллинз высмеивал эксперименты молодого художника в разных стилях, предпринятые в поисках успеха.

Он также написал три истории в оккультной или готической манере. В «Безумном Монктоне» он обращается к теме наследственного сумасшествия; результат показался Диккенсу слишком тревожащим и мрачным, чтобы опубликовать рассказ в его еженедельнике Household Words, так что сочинение увидело свет в журнале Fraser’s Magazine. «Ужасно странная кровать» вышла в диккенсовском Household Words, речь в этой истории идет об установленном в игровом притоне Парижа изобретении, несущем удушение и смерть тем, кто решится уснуть на нем. Тут явно чувствуется влияние Эдгара Аллана По, умершего тремя годами ранее; некоторые из коротких рассказов По были известны читателям наиболее сумрачных английских журналов. Экземпляр «бодлеровского издания» собрания сочинений По был в библиотеке Коллинза[14]. Хорошо известно, что Уилки всю жизнь любил разные страшилки. «Девять часов» — рассказ о фатализме и ясновидении, отражающий увлечение месмеризмом, гипнозом и спиритизмом в различных формах, характерное для XIX века. Коллинз и сам сочинил целую серию писем в Leader на эту тему, озаглавленных «Домашние магнетические вечера». Вероятно, его привлекал феномен месмеризма из-за откровенной мелодраматичности, а вовсе не из глубокого научного интереса.

Но, даже занимаясь такими побочными сюжетами, он не оставлял работу над подготовкой нового романа. Его занимала весьма любопытная тема. Что, если молодой человек из хорошей семьи внезапно влюбится в девушку, которую случайно увидел в омнибусе? И что, если эта девушка во всех отношениях его не достойна? Что тогда? С этих вопросов началась история «Бэзила» романа о фатальной одержимости, по праву стоящего в одном ряду с великими русскими романами о любви и безумии.