Уилки Коллинз

И все же Коллинз был не из тех писателей, которые позволяли себе стать жертвой разочарования, вскоре он уже «взял курс» на новый роман. Во времена, когда брак или возможность брака занимали почти все умы, он решил углубиться в изучение нюансов брачного законодательства. Он был возмущен тем, что женщины лишены права контролировать свое имущество после вступления в брак; по словам Блэкстоуна, «сам факт существования женщины перед лицом закона остается сомнительным». Итак, он начал «Мужа и жену». Одной из героинь романа говорят: «Ваш случай самый обычный. При современном законодательстве я ничего не могу для вас сделать… вы замужем. Закон не позволяет замужней женщине хоть что-то называть своей собственностью… Ваш муж, если пожелает, вправе продать мебель. Мне вас жаль, но я не могу помешать ему». По сути дела, жена сама была своего рода собственностью мужа. В то время как Коллинз писал этот роман, в парламенте обсуждали вопрос, который лег в основу первого Акта об имуществе замужних женщин от 1870 года, который гарантировал пострадавшей женщине лишь ограниченное возмещение ущерба. В 1868 году во Fraser \ Magazine появилась статья, озаглавленная «Преступники, идиоты, женщины и меньшинства: обоснованна ли классификация?».

Коллинз обратился среди прочего к шотландскому законодательству о браке. Оно включало понятие «нерегулярного брака», когда мужчину и женщину объявляли мужем и женой без официальной церемонии или предварительного объявления. Например, если они провели ночь в отеле или на постоялом дворе, считалось, что они обязаны признать это основанием для факта брака. Письмо о намерении вступить в брак от одного из потенциальных супругов давало все основания другому заявить о совершении легального бракосочетания. Коллинз приводил современные суждения: «Согласие формирует брак. Никакая форма церемонии, гражданской или религиозной, никакое предварительное объявление или публикация новости о браке после, никакое совместное проживание под одной крышей, никакое письмо, никакое свидетельство не являются сами по себе достаточным основанием, самое важное — согласие двух людей вступить в брак». Это и было центральной осью, вокруг которой вращался его новый роман.

Он проводил исследования и в других областях, расспрашивал одного из друзей о спорте, намеревался осудить культ физической маскулинности, который захватил, в частности, университетскую мужскую среду того времени. Он выяснял, как долго тренируются юноши для участия в лодочных гонках или спортивных забегах. Обращаются ли они за помощью к профессиональным инструкторам «низкого происхождения», способствуя тем самым «деградации общественных отношений»? Какой спортивный сленг могут они использовать на загородном приеме, оказавшись в компании леди и джентльменов? Ему не нравился культ так называемого мускулистого христианства с его страстью к спорту и бесконечным безразличием ко всему остальному. Короче говоря, он нападал на устоявшийся английский образ жизни, как сам он формулировал, «на полном скаку атакуя распространенные чувства и настроения». Сначала онсобирался сочинить пьесу на эту тему и даже написал первый акт, но потом передумал; поскольку речь шла о весьма деликатных материях, он решил, что будет увереннее ощущать себя на почве романа, а не пьесы. Кроме того, он сомневался в том, какова была бы реакция театральной публики.

Ребенок, рожденный вне официального брака, сам по себе создавал проблемы. Первенцем Марты Радд и Уилки Коллинза стала Мэриан Доусон, которой помог появиться на свет 4 июля 1869 года на Болсовер-стрит Фрэнк Берд; рождение не было зарегистрировано. Для придания видимости приличий Коллинз превратился в Уильяма Доусона, адвоката. С этого момента он платил ежемесячно примерно по двадцать фунтов «миссис Доусон» и впервые в жизни написал завещание. Он обрел все атрибуты семейной жизни, кроме официального статуса. Это отражало двойственное положение Коллинза в мире: традиционное и нетрадиционное одновременно.

Он целиком сосредоточился на новой истории, исключив из своей жизни все постороннее, посетителям и корреспондентам отвечали, что его «нет в городе». Рождение ребенка нарушило ритм сочинительства и сбора материалов, и, вероятно, лишь с осени 1869 года он сбежал к Леманнам в особняк Вудландс в районе Хайгейт. Они старались передвигаться мимо его комнаты на цыпочках, чтобы не мешать работе. Один из детей, Рудольф Леманн, позднее вспоминал Коллинза как «аккуратного, с симпатичной полнотой… совсем не того рода, каким рисуется человек, живущий воображением, творец графа Фоско и изобретатель ужасов “Армадейла” и захватывающей тайны “Лунного камня”».