Уилт

– Они всегда назывались розовыми, сколько я себя помню, – ответил Уилт, не понимая, почему розовый куст хуже, чем клубника.

– Сначала педики были голубыми, а теперь, значит, в розовых перекрасились?

– О чем ты? – изумился Уилт, но Ева его не слушала.

– Ты всегда был какой-то странный, Уилт! Но теперь я точно знаю, в чем дело. И у тебя хватило нахальства припереться сюда и дезинфицироваться в моем стаканчике!!! Ну, кто ты после этого?

До Уилта вдруг дошло, что чудовищные измышления Евы могут достичь прекрасных ушек его милой Музы.

– Хочешь, докажу тебе, что это был розовый куст? Вот, посмотри, если не веришь!

Но Ева смотреть не стала.

– Если ты собрался провести эту ночь здесь – ничего не выйдет! – крикнула она из передней. – Чтоб ноги твоей не было в моем доме! Дуй к своему педерасту и там…

– Вот и отлично! Я и так уже сыт по горло! – выпалил ей вдогонку Уилт и осекся.

На него во все глаза смотрела маленькая Пенелопа. Уилт выругался и поспешно ретировался в ванную. Было слышно, как всхлипывает Пенелопа, а Ева – сама в истерике – пытается ее успокоить. Хлопнула дверь в спальню. Уилт примостился на краешке ванной и плюнул с досады. Потом выплеснул в унитаз содержимое стаканчика, в полной прострации вытер свое хозяйство полотенцем и нацепил пластырь. Напоследок выдавил немного пасты на электрическую зубную щетку и принялся сосредоточенно чистить зубы. Дверь спальни немедленно распахнулась и выскочила Ева:

– Если ты чистишь зубной щеткой свой…

– Запомни!! – заорал Уилт, брызгая пеной. – Мне осточертели твои гнусные инсинуации! Я сегодня весь измотался…

– Еще бы! – съязвила Ева.

– Да будет тебе известно, я просто чищу зубы, а если ты думаешь, что… – он не закончил: зубная щетка отвалилась от ручки и булькнула в унитаз.

– Теперь ты чем занимаешься? – не унималась Ева.

– Достаю из очка зубную щетку. – Вот этого ему не следовало говорить. После короткой неравной схватки наверху у лестницы, Уилт был вышвырнут из дома через черный ход вместе со спальным мешком.

– Тебе не доведется развращать нежные души девочек! – крикнула Ева за дверью. – Завтра иду к адвокату.

– Ну и наплевать, – отозвался Уилт и поплелся через весь сад к беседке.

В темноте он попробовал отыскать застежку «молнии» от спального мешка, но таковой не оказалось. Пришлось сесть на пол, сунуть ноги в дырку и пробираться в мешок изгибаясь как червяк. Какой-то шорох заставил Уилта притихнуть.

Кто-то крался через сад со стороны пустыря. Затаившись, Уилт прислушался. Точно, кто-то идет: шелестит под ногами трава, хрустнул сучок… и снова тишина. Уилт посмотрел на окна дома. Свет погас, Ева отправилась спать. В саду опять кто-то осторожно зашуршал. У Уилта разыгралось воображение. Ему чудились страшные грабители, он лихорадочно соображал, что делать, если они вздумают залезть в беседку, когда прямо у окна возник темный силуэт. За ним другой. Уилт сжался в комочек, проклиная Еву за то, что выставила его без штанов и… в следующую секунду все его страхи испарились.

По газону уверенно шагали двое, женский голос говорил по-немецки. Уилт узнал Ирмгард и успокоился. Когда они зашли за угол, Уилт втиснулся в мешок, довольный тем, что его милая Муза не увидела «типичную английскую семью» в момент выяснения отношений. Да, но что здесь делала Ирмгард в такое время? И кто был с ней? Уилта захлестнула волна ревности, которую сменила жалость к самому себе, которая тут же разбилась о некоторые практические соображения: во-первых, пол здесь твердый, во-вторых, нет подушки и, наконец, на улице заметно посветлело. Да будь он проклят, если проторчит здесь всю ночь. Ключи есть – лежат в кармане пиджака. Уилт выбрался из мешка, нащупал в темноте свои ботинки. Потом, волоча за собой мешок, пересек лужайку и завернул к парадной двери.

Дома он разулся, из прихожей попал в гостиную и через десять минут уже дрых на диване.

* * *

Проснувшись утром, Уилт услышал, как Ева гремит на кухне кастрюлями, а близняшки, усаживаясь вокруг стола, обсуждают события прошедшей ночи. Уилт невидящим взглядом смотрел на занавески. Из кухни долетали вопросы девчонок – один заковыристей другого – и уклончивые ответы Евы. Как всегда, она перемежала откровенное вранье противным сюсюканьем.

– Папа ночью нехорошо себя чувствовал, мои маленькие, – объясняла Ева, – у него просто булькало в животике, а когда у него булькает, он, случается, говорит всякие бяки… А ну, Саманта, повтори, что ты сказала!.. От меня услышала?… Нет… нет, ничего такого не было в стаканчике, потому что животики не влезают в маленькие стаканчики… А я говорю, животики, моя дорогая… Булькает всегда только в животике… Саманта, откуда такие слова?.. Ничего подобного не было, и не вздумай ляпнуть в садике мисс О'Фсянки, что папа совал свою…