Uilyams Diokletian-Restavrator-Rimskoy-imperii.633425 - Неизвестный

Хулитель Диокла Лактанций откровенно называет его благоразумие трусостью (как обычно преувеличивая и тем самым разрушая всю свою аргументацию).¹⁰ Однако факт остается фактом: Диокл не был прирожденным военным; он не поддавался мгновенным импульсам и не был склонен к браваде, как многие профессиональные офицеры. Он не был и любителем дружеских попоек с солдатами, хотя иногда прибегал к ним, если это соответствовало его целям. Невольно приходит в голову, что военное ремесло он постигал с такой же методичностью, с какой осваивал бы любую другую профессию, будь у него такая возможность. Хотя его способности к командованию были несомненны (без них Диокл никогда бы не поднялся до таких высот), они были результатом усилия ума и воли, а отнюдь не героическим горением, как у некоторых других командиров, истинных почитателей Марса, для которых главной целью битвы была слава. Но в этом отношении, если верить писателю-современнику, Диокл оказался в отличной компании:

Идеальный римский военачальник не относился к категории героев, ведущих свои войска навстречу победе или гибели. Он продвигался вперед не спеша, тщательно подготовившись к переходу, строя позади войска дороги для подвоза припасов и сооружая для ночлега укрепленные лагеря, чтобы избежать непредсказуемых потерь при быстрых переходах. Он предпочитал скорее дать врагу отступить на укрепленные позиции, чем дать открытый бой, скорее осадить врага и дождаться, пока голод сделает свое дело, чем нести тяжелые потери, беря укрепления штурмом. Преодолев дух времени, когда все еще свежи в памяти были героические идеи греков... великие полководцы Рима отличались предельной осторожностью.¹¹

В переводе на понятия тактики III века все это представляет Диокла в весьма лестном свете. Война была средством достижения цели, а отнюдь не ареной для демонстрации своих воинских доблестей, на которой полагалось испытывать терпение богов. Следя, как один за другим возвышаются и падают иллирийские солдатские императоры, Диокл раз за разом убеждался в правильности своего подхода. Он был человеком упорным, неимоверного трудолюбия, с ясной головой и большой выдержкой. К тому же, он был воспитан в духе традиционной религии — а значит, мог рассчитывать на одобрение со стороны пуристов.

Но самое главное — он был человеком мыслящим, непрестанно подвергающим анализу внешний облик вещей и явлений. Несмотря на то, что его образование сводилось к практическим навыкам военного командира, Диокл испытывал интеллектуальную потребность понять опасный, неспокойный мир, с которым ему пришлось столкнуться, и не щадил сил, анализируя встававшие перед ним проблемы и выстраивая действительность в соответствии со своими запросами. А уровень его запросов был так высок, что Диокл постепенно начинал выделяться среди своих сослуживцев. Итогом этого неустанного умственного труда стало необыкновенно удачное сочетание качеств для правителя: скрупулезное внимание к деталям и умение охватить взглядом целостную картину событий. С помощью осторожности, дотошности и хитрости такой правитель сможет добиться исполнения поистине великих замыслов:

...человек выдающийся, мудрый, преданный государству и своему народу, всегда готовый совершить то, что должно, неустанно обдумывающий замыслы неизменно глубокие и изощренные, хотя иногда чересчур смелые. Человек, чье благоразумие и твердость духа сдерживали порывы его неукротимого духа.¹²

Здесь стоит упомянуть и слова Гиббона:

У него были скорее полезные, чем блестящие способности: большой ум, просвещенный опытом и знанием человеческого сердца; ловкость и прилежание в деловых занятиях; благоразумное сочетание щедрости с бережливостью, мягкости со строгостью; глубокое лицемерие, скрывавшееся под личиной воинского прямодушия; упорство в преследовании своих целей; гибкость в выборе средств, а главным образом великое искусство подчинять как свои собственные страсти, так и страсти других людей интересам своего честолюбия и умение прикрывать свое честолюбие самыми благовидными ссылками на требования справедливости и общественной пользы.¹³

Наилучшее представление о внешности Диокла, вероятно, дает бюст, найденный в Никомедии и хранящийся в Стамбульском музее. (Изображения на монетах, за исключением медальонов наиболее тонкой работы, придавали малое значение портретному сходству с оригиналом; в самом деле, до 284 года императоры сменяли друг друга с такой скоростью, что на штампах иногда попросту подписывали прежний профиль новым именем). Бюст из Стамбула изображает голову человека сорока с небольшим лет, с широким энергичным лицом, крупным черепом и широко расставленными внимательными глазами. Он увенчан гражданской короной и носит короткую бороду, по моде иллирийских военных своего времени.¹⁴