Уймись, конопатая!

На глаза ей попались колготки, куртка, юбчонка, рубашка Стаса. Все это – на паркете, брошенное абы как… Вот что значит – невтерпеж. Почему бы не взять да не спрятать все это, пусть эта сучка добирается домой с голой задницей!!!

Что ж он с нее так ничего не срывал, не разбрасывал в порыве страсти? Значит, не было ее, этой страсти?!

Вика приоткрыла дверь кладовки и осторожно выглянула. Ритмическое поскрипывание кровати окончательно рассеивало иллюзии, сжигало мосты. Пора разгримировываться! Когда, если не сейчас?! Потом будет уже не то!

Она всегда считала себя достаточно хладнокровной и владеющей своими эмоциями. Что ж у нее так сердце сейчас колотится?! Вот-вот выпрыгнет из груди. Про голову можно не говорить – она с этой болью проснулась, вроде как привыкла.

Она осторожно выбралась из кладовки, при этом ноги ее в чем-то запутались. Оказалось – в брюках этого похотливого самца. Этого прелюбодея! Вика со злостью отшвырнула их с дороги и крадучись направилась к дверям спальни. Поскрипывание усиливалось, вскоре она различила легкое постанывание.

На глаза ей попалась одна из зеркальных створок трельяжа – в ней отражалась элегантно задранная стройная ножка с болтающимися на ней кружевными трусиками. С обеих ног снять некогда – трубы горят.

Постанывание давно перешло в покрикивание. Вика ни за что бы не подумала, что такой соплячке могут быть доступны столь глубинные женские ощущения. Да, конопатая, молодежь взрослеет нынче быстро! Причем – внутри быстрее, чем снаружи. Пискуша-пискушей, а дышит как натурально!

На фоне покрикивания и поскрипывания начал проступать кабаний рык Стаса. Он не вписывался в ритм, существуя как бы отдельно от него.

Он хоть понимает, сукин сын, что для него это все, никаких шансов? Оправданий и смягчающих обстоятельств не существует в природе. Его сюда не на привязи приволокли, скорее уж он эту пискушу…

И тут… Предусмотреть такого Вика не могла…

Кто бы мог подумать, что трель ее мобильника способна напрочь перечеркнуть и мгновенно оборвать столь разношерстно звучащую какофонию. Словно веревочный мостик над пылающей бездной греха, она спасла ее. Обрывки фраз, до этого пульсирующие в ее мозгу, мгновенно выстроились в единственно верную линию поведения.

Она поступит именно так! Это – самое правильное и надежное!

Вика дернулась, доставая из кармана сотовый. При этом непроизвольно задела локтем дверцу спальни, которая поехала в сторону, как бы поднимая занавес в самый неподходящий момент. Не только труппа оказалась не готовой к спектаклю. Декорации, освещение – все находилось в состоянии полного раздрая. И это – при одном-единственном зрителе в зале. Которому, казалось, нет никакого дела до происходящего. Более того, ему противно и ненавистно то, что он увидел по ту сторону занавеса.

– Да, Эдик, я уже иду, – отчетливо произнесла она в трубку, по-хозяйски проходя мимо «греховной бездны». – У меня машина в сервисе, надо такси поймать еще.

– Поск-к-корей бы, Вик-куш, – заикался на том конце бывший супруг. – Тут комиссия из горздрава пожаловала. Сама понимаешь, не просто так…

– Да, я уже одета и спускаюсь…

Равнодушно скользнув взглядом по смятому покрывалу, по барахтающейся, не знающей, что прикрыть в первую очередь, пискуше, по покрасневшему лицу Стаса, которое сначала исказила гримаса, потом неприкрытая злость, она вдруг поймала себя на мысли, что испытывает огромную благодарность Эдику за этот звонок. Потянув за одну-единственную ниточку, он элегантно развязал, распустил весь клубок из ее сомнений и комплексов. Он позволил ей быть естественной, сделав в одночасье победительницей, хозяйкой этого крайне идиотского положения.

– Ты что?.. Р-разве не на работе? – отводя глаза, нервно дергая при этом щекой, поинтересовался Стас, которому она «обломала кайф» самым бессовестным образом. – Почему не предупредила?

– Ой… из-звините… – пропищало из толщи покрывал и одеял. – Я не знала… я…

– Значит, так, – прервала она жалкий поток оправданий. – Заправлять постель не надо, все равно после вас на помойку отнесу… Даже стирать не стану…

– Ну, зачем же так? – Стас хотел развести руками, но в последний момент понял, что при этом недопустимо обнажится, и застыл в непривычной промежуточной позе. – Не выслушав, не поговорив… Мы же люди… И заслуживаем…

– Ключ оставишь в почтовом ящике. Все! – отрезала она, выходя из спальни.

Уже на лестничной площадке увидела, что телефон не отключен. Неужто Эдуард до сих пор на связи? Слышал то, что никак не предназначалось для его ушей?! Проверять не стала.

На улице вместо того, чтобы вызывать такси, решила пройтись пешком. Подождет комиссия из горздрава, Эдуард не переломится пополам, найдет, что сказать. Вообще-то, надо предупреждать, коллеги, о подобных визитах…