Уинстон Черчилль

Однако оппозиция не смогла найти верной тактики наступления на правительство. Одни противники премьер-министра указывали на то, что он недостаточно пользуется своей властью. Другие - что он злоупотребляет ею. Лидерство в критике премьер-министра взяла на себя троица - председатель комитета по международным делам сэр Джон Вордло-Милн, сэр Роджер Кейс и Литлтон. Муки Черчилля длились лишь до финальных фраз первого оратора. Вордло-Милн не нашел ничего лучшего, как предложить назначить главнокомандующим армии брата короля герцога Глочестера. Это была ошибка. Король и его братья не отличались талантами - и менее всего военными. В славном зале палаты общин раздался смех. Наблюдавший за Черчиллем Ченнон заметил, как “вспыхнуло его лицо, словно внутри загорелась лампа и он улыбнулся улыбкой гениальности. Теперь он знал, что спасен”. И лишь на второй день снаряд упал рядом с целью. Сын шахтера из Южного Уэльса, оратор милостью божьей (говорят, что в двадцатом веке Британия породила таких лишь трое - Ллойд Джордж, Мосли и Бивен), нашел страшные слова, которые до него не нашли два сэра и один барон. Лейборист Эньюрин Бивен второго июля нашел почти смертельный риторический поворот: “Премьер - министр побеждает в одних дебатах за другими и терпит поражение в одной битве за другой. Страна начинает думать, что он воюет в дебатах как на войне, а войну ведет как дебаты”. До каких пор премьер министр будет выигрывать все словесные битвы и при этом терпеть поражения во всех прочих битвах? Военные идеи премьера устарели, он окружен несамостоятельными людьми, не имеющими смелости перечить премьеру. В зале повисла грозовая тишина.

Однако опасность потерять лидера посреди грандиозной войны ощущалась почти всеми и это спасло Черчилля. В своей речи он не пытался объяснить причины британских поражений. Он в конечном счете просто напомнил палате общин, что ни генералы, ни министры не согласятся брать на себя риск, если не будут чувствовать поддержки дома. “В военное время если вы желаете, чтобы вам служили, вы должны платить лояльностью”. Именно этот тезис стал осевым. “Черчилль объезжал острые углы со своим обычным мастерством,” - свидетельствует очевидец. В конечном счете большинство депутатов одобрило деятельность правительства. Рузвельт послал поздравительную телеграмму в тот же день. Он не хотел, чтобы Британия в решающий час мировой войны оказалась без энергичного руководителя.

В эти же дни решалась судьба печально известного конвоя PQ-17, который перевозил 200 тыс. т военных припасов из Исландии в Архангельск и начал свой крестный путь 27 июня 1942 г. С торговыми судами шли 21 корабль сопровождения, включая 6 эсминцев и 2 подводные лодки. (В помощь были приданы 2 британских и 2 американских крейсера. Впервые был образован совместный англо-американский эскорт). Утром 4 июля первый торговый корабль был потоплен торпедами, запущенными с германских самолетов. Дадли Паунд - первый лорд адмиралтейства отдал приказ кораблям эскорта немедленно вернуться на самой большой скорости. Грузовые корабли были предоставлены самим себе, а вернее ярости немецких подводных лодок и самолетов. В конечном счете из 200 тыс. т военных материалов только 70 тыс. были доставлены в Мурманск. Лишь одиннадцать кораблей достигли Архангельска. Черчилль узнав об этих потерях, написал Рузвельту, что судьба конвоя PQ-17 усложняет сообщение с Россией и требует нахождения новых путей связи с руководством СССР. После неудачи с конвоем PQ-17 Черчилль отказался посылать суда в Россию. “Верьте мне, - писал Черчилль Сталину, - не существует ничего, что бы мы и американцы не пытались сделать для помощи вам в вашей великой борьбе. Президент и я безостановочно изыскиваем средства, чтобы преодолеть препятствия, которые география, морские воды и вражеские воздушные силы ставят между нами”. Советское руководство полагало, что главная помощь России должна была последовать в виде незамедлительной англо-американской высадки в Европе.

Англия, теряя лицо, терпя поражение, могла взять реванш только в сфере дипломатии. Это очень остро ощутил старинный друг Черчилля - южноафриканский генерал Сметс, который телеграфировал премьер-министру 7 июля 1942 г.: “Большая часть Ваших усилий должна быть посвящена умелому направлению Вашингтона в его военных усилиях. Вы не должны позволять, чтобы эта важнейшая линия ведения войны ускользнула из наших рук… Ваши контакты с Рузвельтом сейчас являются самым главным театром наших действий”. Эти мысли, видимо, совпадали с размышлениями самого Черчилля, поскольку уже 8 июля он начинает детальное обсуждение военных планов со своими американскими союзниками. Черчилль приглашает генерала Маршалла прибыть для совместного планирования в Британию.