Уинстон Черчилль

Черчилль говорил о том, что противоречия порожденные противостоянием двух социальных систем, так же глубоки, как те, которые вели к 30-летней религиозной войне семнадцатого века. Но особые обстоятельства придают новую черту противостоянию. Впереди лежит равновесие на основе вооруженности ядерным оружием: “Мы достигли той стадии развития, когда безопасность будет незаконным сыном террора, когда выживание будет братом-близнецом уничтожения”. Обе великие сверхдержавы способны уничтожить друг друга, но в здравом уме они не сделают этого. Надежное ядерное сдерживание делает невозможным для одного блока уничтожить другой. В силу сложившегося соотношения военной мощи очевидной становится принципиальная невозможность изменить общую ситуацию за счет тех или иных бросков в вооружениях, в обращении к возможностям технологии. Черчилль закончил речь на ноте оптимизма: человечество, подойдя к пропасти, отринет назад и найдет выход на пути мирного прогресса. “Придет день, когда честное ведение дел, любовь к ближнему, уважение к справедливости и свободе позволят измученным поколениям выйти триумфально с миром в душе из ужасающей эпохи, в которой мы живем”. Заключая речь, Черчилль сказал слова, которые можно сделать эпиграфом его политической карьеры: “Никогда не отступать, никогда не поддаваться слабости, никогда не впадать в отчаяние”. Таково было завещание великого политика. Палата замерла перед ветераном, с удивительной силой нащупавшим нерв эпохи.

В день восьмидесятилетия лидер лейбористской партии Эттли воздал должное старому политическому противнику. Благодарный Черчилль восславил старый британский принцип не привносить политику в частную жизнь. “Это обеспечивает нерушимое единство нашей национальной жизни, которая продолжается несмотря на яростную партийную борьбу и жесткие различия в убеждениях и чувствах. Это единство, я полагаю, рождено свободой и честностью, взлелеянными в наших древних островных установлениях и покоятся на привычках и традициях”.

В январе 1954 года умер старый друг Ричард Молино, которому Черчилль шестьдесят лет назад - после битвы при Омдурмане отдал часть своей кожи для залечивания раны. “Ну что же, он возьмет мою кожу с собой, это будет мой авангард в следующем мире”.

Черчилль увядал, хотя, как пишет его секретарь, “временами виден был прежний блеск, ум и юмор искрились, мудрость плавно плыла в выразительных предложениях, а искры гения ощущались в решениях, письмах, фразах”. В начале весны 1955 года он объявил Идену, что уходит. Старый премьер отметил “жадные глаза” преемника.

Амбиции владели Черчиллем до тех пор, пока природа не истощила щедрый и данном случае запас жизненных сил. Железная решимость и непреклонная прежде воля, которую ничто не могло превозмочь, теперь показали свои пределы. Хотя в свои 80 лет Черчилль был весьма активен, близкие явственно ощущали, что он уже не тот. Он стал чаще подчиняться приступам глубокой депрессии.

18 апреля 1955 года Черчилль написал королеве Елизавете: “Наш остров уже больше не обладает тем влиянием и властью, как в дни королевы Виктории. Огромный мир поднялся вокруг нас, и после всех наших побед мы не можем претендовать не прежнее место в мире, если, конечно, не говорить об уважении к нашему характеру, здравому смыслу и общей зависти к нашим установлениям и образу жизни”. Письмо писалось в сицилийских Сиракузах и как историк Черчилль не смог удержаться: “Наш отель возвышается на месте, где шесть тысяч афинских военнопленных работали и умирали в 413 году до рождения Христа, и я пытаюсь нарисовать вход в пещеру, эхо в которой несет с собой секреты, достигавшие ушей Дионисия. Все это благотворно для умственного и психологического процессов, следующих за низложением тяжелых полномочий ведения мировых процессов и перехода к успокоительному размышлению: “Я сделал все, что мог”.

Черчиллю выпала доля на склоне британского могущества в течение 60 с лишним лет быть защитником имперских бастионов. “Последний лев” - Уинстон Черчилль прошел свой путь как энергичный, умелый, проницательный, активный защитники того дела, которое, увы, было обречено историей. Британия прошла пик своего могущества. Территории, которыми она владела, стали самостоятельными. Тот мир, в котором она господствовала в девятнадцатом веке, резко изменился. Выросли конкуренты и противники. “Прошлое, в которое Черчилль так твердо верил, - пишет английский историк Дж.Пламб, - было разбито в пятидесятые и шестидесятые годы. Теперь в него не было веры ни у правящей элиты, ни у нации в целом. Остались группы “верующих”, которые успокаивали себя чтением книг сэра Артура Брайанта, но и они костным мозгом понимали, что их прошлое мертво. То, что давало Черчиллю уверенность, мужество, горячую веру в правоту своего дела - глубокая любовь к удивительному английскому прошлому - была потеряна”.