Уинстон Черчилль. Английский бульдог

А дела на политическом фронте между тем шли у него все хуже. Причем главной причиной опять было расхождение во взглядах с родной партией. В самом остром вопросе того времени – вопросе о предоставлении независимости Индии – Черчилль встал на непримиримую позицию сторонника целостности империи, что едва не стало финалом его карьеры. Время Болдуина подходило к концу, партия тори искала нового лидера, и у Черчилля с его известностью, опытом и харизмой были самые большие шансы. Но он сделал ставку на империю и проиграл. Новым лидером консерваторов стал Невилл Чемберлен.

«На утлом правительственном суденышке Болдуина с 1924 по 1929 год Черчилль и Чемберлен были двумя носовыми фигурами, способными сообщить хоть какое-то движение кораблю и инициировать реформы. Однако перед Черчиллем уже маячил призрак „пустыни“, что дало основание журналисту А. Г. Гардинеру, компетентному политическому обозревателю, сравнить его с „крепостью Измаилом посреди пустыни общественной жизни“. К тому же злополучному потомку герцога Мальборо пришлось столкнуться с еще одним препятствием – тройной враждебностью: „Его презирали тори, которых он отверг, но к которым вернулся; к нему подозрительно относились либералы, на плечах которых он вознесся на вершину власти; его ненавидели лейбористы, которых он презирал и унижал и которые видели в нем потенциального Муссолини, только и ждущего всплеска реакции, чтобы проявить себя“.»

Франсуа Бедарида

«Черчилль»

Никогда не сдавайтесь! Никогда не сдавайтесь! Никогда, никогда, никогда не сдавайтесь – ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком. Никогда не сдавайтесь, иначе как понятиям чести и здравого смысла.

Походив по свету, вы обнаружите, что он делится главным образом на два вида людей: тех, кто говорит: «Почему же никто не делает этого?», и тех, кто говорит: «Посмотрим, кто сможет помешать мне это сделать».

А между тем над миром собирались тучи, угрозы которых почти никто не видел. За мировым экономическим кризисом новое усиление Германии и приход к власти нацистов прошли как-то незаметно. Более того, общественное мнение скорее поддерживало Гитлера. Вопиюще несправедливый и жестокий Версальский договор, подписать который Германию принудили после Первой мировой, теперь стал его главным козырем. Страсти, бушевавшие в 1918 году, давно остыли, и теперь многие европейские политики стыдились этого договора и признавали право Германии его нарушать. А министр иностранных дел Великобритании, сэр Джон Саймон, и вовсе заявлял в Палате общин, что настоящий провокатор войны – «хорошо вооруженная Франция», направленная против безоружной Германии.

* * *

Пацифизм стал не просто модой, он, как точно подметили историки, стал своего рода общественной религией. Пацифистская программа была гарантией победы на выборах, а сбор подписей в пользу мира, отказа от перевооружения страны и передачи решения всех внешнеполитических вопросов Лиге Наций (предшественнице ООН) прошел на ура, собрав несколько миллионов голосов.

Пожалуй, биографы Черчилля даже не очень не преувеличивают, когда говорят, что вся британская оппозиция, выступавшая за усиление обороны, перевооружение, заключение военного договора с Францией, и требовавшая соблюдения Германией Версальского договора, состояла из одного единственного человека. Собственно, самого Черчилля. Сам же он говорил в это время: «Если я один удостоен чести защищать интересы британской нации, я намерен вскоре получить очень сильного союзника, союзника с мрачным именем – развитие событий».