Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Свидетельства Бутсби и Мортона, очень близко общавшихся с Черчиллем на протяжении многих лет, представляются ценными. Правда, принимая их на веру, нельзя не учитывать тот факт, что оба таили обиду на политика. Один за то, что Черчилль не поддержал его в скандале с «чешским золотом», другой за то, что получил гораздо меньше влияния в годы Второй мировой войны, чем ожидал, исходя из их активного сотрудничества в 1930-е годы. Схожие по сути, но менее экспрессивные по форме высказывания можно найти и у тех, кто не испытывал к Черчиллю никакого негатива, например: «Уинстон требует от своих друзей горячей поддержки, или, в крайнем случае, — согласия»[784].

Все эти мнения и точки зрения касаются друзей и не совсем относятся к помощникам Черчилля, получавшим за свою работу деньги. Приглашая специалистов, Черчилль выстраивал схему реализации проекта, которая с успехом зарекомендовала себя в работе над «Мировым кризисом». Но в случае с «Мальборо» было одно существенное дополнение. Если раньше роль обобщающего и координирующего элемента исполнял сам Черчилль, то теперь, в связи со спецификой темы (речь шла об относительно малознакомом ему периоде XVII-XVIII веков), а также загрузкой по другим проектам (четвертый том «Мирового кризиса» не стал последним; одновременно велась работа над статьями и автобиографией), он решил воспользоваться услугами профессионального историка.

В поисках подходящей кандидатуры Черчилль обратился за помощью к одному из преподавателей своего сына, «величайшему из наших современных оксфордских историков»[785], в будущем одному из первых биографов Невилла Чемберлена Кейту Грэхему Фейлингу (1884–1977). Ему был нужен помощник на полупостоянной основе, за услуги которого он был готов платить триста фунтов в год. Фейлинг предложил кандидатуру молодого двадцатидвухлетнего историка Мориса Эшли (1907–1994). Эшли как раз с отличием закончил Нью-колледж в Оксфорде и уже был знаменит тем, что за одну из своих работ получил Стэнхоупскую премию, утвержденную в 1855 году Филипом Генри Стэнхоупом, 5-м графом Стэнхоупом (1805–1875).

Как и большинство выпускников, Эшли мечтал о независимости от родителей. Независимость могли дать деньги, а для этого необходимо было найти работу. Причем с наукой молодой выпускник также не собирался порывать, планируя защитить докторскую диссертацию. Впоследствии он с успехом пройдет и этот этап, став доктором философии и автором диссертации на тему «Финансовая и коммерческая политика во время протектората»^{44}. Что касается работы, то Эшли искал предложение на неполный рабочий день, и в этом отношении все вроде бы складывалось.

Но не все было так гладко. Для молодежи нередки случаи увлечения политикой. По собственным словам Эшли, он в то время был «радикалом и социалистом», председателем студенческого клуба лейбористов и одним из ярых представителей «красного Оксфорда». Для него Черчилль с его неприятием социализма и участием в подавлении всеобщей забастовки 1926 года был главным идейным противником, двуличным политиком, партийным перебежчиком, а также заклятым реакционером и ненавистником рабочего класса. «Я не собираюсь работать на Уинстона Черчилля», — скажет он Кейту Фейлингу[786].

Сам Черчилль, разумеется, знал о политических взглядах Эшли. Но для него куда важнее были его профессиональные качества, чем политические убеждения. Много лет спустя, представляя своего помощника фельдмаршалу Яну Смэтсу (1870–1950), он скажет: «Мистер Эшли ужасный социалист, но чертовски приятный малый»[787].

Да и Эшли вскоре одумался. Во-первых, он находился не в том положении, чтобы разбрасываться предложениями, которых и так было немного. Во-вторых, каким бы реакционером ни казался Черчилль, его звезда уже четверть века сияла на политическом небосклоне, и он пользовался большим уважением среди истеблишмента. Работать с таким человеком, да еще в молодые годы, сродни выигрышу в лотерее. В спешке Эшли направил Фейлингу письмо с извинениями. Ему повезло — Черчилль пока еще никого не нашел.

В один из дней наш герой планировал навестить в Оксфорде профессора Линдемана, а заодно, раз уж представилась такая возможность, побеседовать с молодым претендентом. Встреча состоялась в просторной комнате, где был накрыт стол. Вспоминая тот день, Эшли признавался, что был очарован «магнетизмом великого человека». Перед началом трапезы он застенчиво присел на диван. Вскоре к нему подсел Черчилль и, по-дружески положив руку на плечо, произнес: «Я слышал, вы собираетесь поработать на меня?»

Вот и все. Он не стад ничего расспрашивать ни о знаниях Эшли исторического периода, о котором предстояло писать, ни о политических взглядах — он просто предложил молодому человеку вступить в команду.