Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Черчилль не просто ударил по гвоздю — он вбил его по самую шляпку. По его мнению, именно Чемберлен нес основную ответственность за случившееся[2222]. Общая оценка его деятельности сводилась к тому, что «премьер-министр и его зарубежные коллеги избавили германского диктатора от необходимости воровать куски пирога со стола украдкой — вместо этого они преподнесли ему весь пирог целиком, да еще на блюдечке с голубой каемочкой»[2223]*^{111}.

Почему столь унизительное обращение и позорное поражение стало возможным? Причина в изначально неправильно выбранных установках и «нравственной слабости». «Попытки подкупить нацизм, как и любое другое проявление нравственной импотенции, приведет лишь к тому, чего мы так боимся и надеемся избежать»[2224]. Черчилль был не единственный, кто приходил к подобным выводам. За несколько лет до его выступления Карл Ясперс написал, что тем, кто «хочет любой ценой предотвратить войну, все равно придется в нее вступить, причем слепо, когда окажется, что создана такая ситуация, при которой неизбежно уничтожение или рабство»[2225].

Черчилль считал, что государственные деятели, особенно те из них, кто собирается вершить мировую политику, должны уметь говорить «нет». В этой связи он любил приводить афоризм Александра Македонского, что «народы Азии были так легко обращены в рабство, потому что не были способны говорить „нет“»[2226]. «В этом одном-единственном слове, символизирующем протест, заключается, по сути, ответ на вопрос, что должны делать нации, отстаивающие принципы свободы и прогресса, толерантности и доброй воли», — объяснял политик[2227].

После войны он еще раз вернется к Мюнхенскому соглашению, решив рассмотреть этот эпизод беспристрастным взглядом и вынести «некоторые принципы морали и поведения, которые могут послужить руководством в будущем». Всегда ли следует отвечать на силу силой, на агрессию — войной, на угрозы — действием? Читая статьи и тексты выступлений Черчилля конца 1930-х годов, ответ напрашивается сам собой. В политике нет места слабости, и каждый акт неспровоцированной агрессии не должен оставаться безнаказанным. Но нет, Черчилль не торопится с окончательными выводами. Наоборот, выделяя политиков, которые «по темпераменту и характеру склонны искать ясных решений и готовы драться при малейшем вызове со стороны иностранной державы», он заявляет, что они «не всегда оказывались правы». Он также упоминает другую модель поведения: «со склоненной головой терпеливо и упорно искать мирного компромисса» и признает, что подобный подход гораздо чаще оказывался успешным: «Сколько войн было предотвращено с помощью терпения и упорной доброй воли! Религия и добродетель в равной степени одобряют смирение и покорность в отношениях не только между людьми, но и между нациями. Сколько войн было вызвано горячими головами! Сколько недоразумений, приведших к войнам, можно было бы устранить с помощью выжидания! Как часто страны вели жестокие войны, а затем, через несколько лет мира оказывались не только друзьями, но и союзниками!»

Как же следует поступать государственным деятелям? Черчилль считал, что нужно действовать по обстоятельствам, не забывая, что «первым долгом» любого политика является «поддержка таких отношений с другими государствами, которая позволяет избежать столкновений и войны»; политик должен «сторониться агрессии в какой бы то ни было форме, будь то в националистических или идеологических целях». Но когда «безопасность государства, жизнь и свобода сограждан позволяют и требуют не отказываться от применения силы в качестве последнего средства или когда возникает окончательное и твердое убеждение в ее необходимости и обстоятельства этого требуют, нужно применить силу». Только применять ее следует «в наиболее благоприятных для этого условиях»[2228].