Уинстон Черчилль: Власть воображения

В политике больших достижений не было, и Черчилль знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он привык к роли ортодоксального канцлера Казначейства. Ежегодно представлял сбалансированные бюджеты и способствовал развитию промышленности и сельского хозяйства. Ему удалось привлечь дополнительные средства, обложив налогом горючее, вино, табак, пиво и крепкие алкогольные напитки и пересмотрев налоги на ценные бумаги. Удалось убедить депутатов проголосовать за сокращение налогов для многодетных семей («новое проявление нашей генеральной линии оказания помощи производителям»). В целом он управлял финансами государства лучше, чем своими собственными. Но последствия его первых ошибок все еще продолжали сказываться: повышение стоимости фунта стерлинга и забастовки 1926 г. нанесли экономике тяжелый удар, к началу 1929 г. насчитывалось более миллиона безработных. На всеобщих выборах 29 мая 1930 г. большинство голосов впервые собрали лейбористы. Консерваторы могли удержаться у власти только в союзе с либералами Ллойд Джорджа, но Болдуин не пошел на это, и новое правительство формировал уже лидер лейбористов Рамсей Макдоналд.

И вот Черчилль снова в оппозиции. После переизбрания в своем округе Эппинг он стал членом «теневого кабинета» консерваторов. Но там он себя чувствовал неуютно, поскольку многие лидеры консерваторов считали его ответственным за поражение на выборах, как будто он единолично определял всю политику правительства. Стэнли Болдуин решил поддержать инициативы лейбористов по выводу войск из Египта и предоставлению Индии внутренней автономии. Для Черчилля, стража империи и горячего сторонника Раджа, это было неприемлемо. Он был воспитан в традициях Викторианской эпохи и привык видеть в Индии жемчужину в британской короне – неотъемлемую часть империи, ее величия и блеска. С подачи своего друга Ф. Э. Смита, министра Индии, он уверял, что триста пятьдесят миллионов индусов не готовы управлять собой самостоятельно. С позиции наших дней подобное заявление выглядит крайне реакционным и политически некорректным, но следует вспомнить, что при двухстах пятидесяти народностях, 85 % неграмотных, шестидесяти миллионах «неприкасаемых» (изгоев общества) и дикой взаимной ненависти индуистов и мусульман, только и ждавших ухода британцев, чтобы вцепиться друг другу в глотку, Индия того времени уж точно не являла собой образчик развитого общества. Кроме того, ни Болдуин, ни Макдоналд не принадлежали к просвещенным апостолам деколонизации и самоопределения народов, опередившим свое время; они видели в Индии и прочих остатках империи дорогостоящий балласт, от которого следовало избавиться как можно быстрее, а будущее колоний их не интересовало, и они этого не скрывали. Многих консерваторов такая циничная политика тоже возмущала, но мало кто рисковал отколоться от партии ради своих убеждений. Черчилль никогда не отступал перед подобной перспективой и только умножил количество статей и публичных заявлений против капитулянтской политики. Его отношения с Болдуином, и без того натянутые после поражения на выборах, стремительно ухудшались в течение всего 1930 г., пока его членство в «теневом кабинете» не стало решительно невозможным и его не попросили его покинуть, что он сделал не колеблясь.

Лишившись министерского оклада, Черчилль оказался в трудном финансовом положении. Не помогли и большие авансы за «Мои ранние дни» и за биографию прославленного предка – герцога Мальборо, мысль написать которую ему подсказал Т. Э. Лоуренс. Статьи были неплохим подспорьем в сложившейся ситуации: «Сохранится ли Британская империя?», «Угроза в Индии», «Первая правда об Индии», «Палестинский кризис», «Соединенные штаты Европы», «Зачем нужно больше налогов?», «Почему мы потерпели поражение на выборах». Вот уж действительно, всякое лыко в строку… Увы! Большая часть ценных поступлений была размещена на бирже Уолл-стрит, и октябрьский крах 1929 г. обратил их в ничто…