Уинстон Черчилль: Власть воображения

Рузвельт был обеспокоен кампаниями в прессе против него. Как профессиональный политик он не мог не думать об уроне для его репутации демократа. И хотя ему не было дела до примирения французов между собой, президент пришел к заключению, что убрать де Голля из Северной Африки уже невозможно, и потребовал от своих дипломатов подготовить приемлемое решение по включению генерала в североафриканскую администрацию, подобрав ему какую-нибудь должность, разумеется второстепенную. Уинстон Черчилль оказался в весьма щекотливой ситуации: с одной стороны, он придавал большое значение сохранению особых отношений с США и нисколько бы не жалел, если бы де Голль исчез с политической авансцены, но с другой – в 1940 г. он официально обязался поддерживать генерала и не мог теперь нарушить свои обещания. Кроме того, дело Дарлана существенно повысило престиж де Голля, который теперь опирался на французское Сопротивление и пользовался поддержкой подавляющего большинства простых британцев, печатных изданий, депутатов парламента и даже членов королевской семьи; любое действие, направленное против него, не только бы ослабило партизанское движение во Франции, но и пошатнуло бы положение премьер-министра в Великобритании. Тем временем ситуация в Северной Африке только ухудшалось: чиновники, лояльные правительству Виши, вернулись на свои места, голлисты сидели по тюрьмам, легионеры из службы поддержания порядка подавляли проявления недовольства населения, продолжали действовать вишистские законы, и связи с Виши были восстановлены[188]. В Англии пресса возмущалась и бушевала, все более открыто критикуя правительство, которое смирилось с таким положением дел и покрывает американцев. Черчилль рисковал быть смытым волной народного гнева, выбора у него не оставалось: по совету Идена он заверил прессу, британских граждан и парламент, что всеми силами способствует объединению французов в Северной Африке. Но от слов надо было перейти к делу, не нарушив солидарности с североафриканской политикой Вашингтона и постаравшись частным порядком смягчить патологическую голлефобию американского президента. И кто теперь скажет, что для победы в мировой войне достаточно быть хорошим полководцем?

Между тем за низкой политикой нельзя было забывать про высокую стратегию, и возникла срочная необходимость провести совместные совещания английских и американских штабов для определения новых приоритетов, ибо, несмотря на улучшение положения союзников после захвата Алжира, Марокко, Западной Африки и большой части Ливии, победы в морском сражении у острова Гуадалканал в Тихом океане и окружение гитлеровских войск под Сталинградом, немцы оккупировали всю территорию Франции[189] и по-прежнему занимали хорошо укрепленные позиции в Тунисе, где успешно отражали атаки британских войск Монтгомери с востока и американских Эйзенхауэра – с запада. Но для импульсивного стратега Черчилля победа в Тунисе уже казалась вопросом нескольких недель, и он теперь собирался использовать войска для более масштабных задач: наступления в Бирме для восстановления сообщения с Китаем, высадки в Норвегии для обеспечения защиты морских конвоев, следующих в СССР, и даже… высадки во Франции в самые сжатые сроки и по самому короткому маршруту!

Вспышки стратегического энтузиазма возмутили военных, начиная с генерала Эйзенхауэра, который телеграфировал 12 ноября: «Я категорически против самой мысли сокращения сил “Факела”. Напротив, для завершения кампании в Северной Африке потребуются подкрепления. Вполне естественно строить стратегические планы на будущее, но Бога ради, давайте постараемся сначала сделать одно дело, прежде чем приниматься за другое». Именно этого Уинстон Черчилль как раз и не умел. Генерал Исмей как-то раз сказал про него: «Он – самый великий военный гений в Истории: может использовать одну дивизию на трех фронтах сразу!» Его начальники штабов на это были не способны и потому разделяли мнение Эйзенхауэра: нельзя недооценивать трудностей тунисской кампании; захват Северной Африки будет иметь ограниченное стратегическое значение, если за ним не последует высадка на Сицилии. Другими словами, они предлагали придерживаться ранее утвержденных планов, не позволяя увлечь себя мечтами о крупномасштабных операциях, которые в условиях недостатка свободных резервов были чистой воды химерой.