Уинстон Черчилль: Власть воображения

Но Макдоналд, Болдуин, Саймон и Хоар были опытными политиками и знали, что у каждого человека найдется ахиллесова пята. У Черчилля она заключалась в его репутации увлекающегося, пылкого энтузиаста, склонного к преувеличениям… 25 ноября 1934 г. Сэмюель Хоар предложил кабинету, чтобы Болдуин обвинил Черчилля в чрезмерных требованиях. Члены правительства предстанут людьми серьезными и уравновешенными, заботящимися о благе народа, а к безответственному паникеру Уинстону Черчиллю отнесутся с ироничным снисхождением…

Кто мог бы справиться с этой задачей лучше Стэнли Болдуина? Добродушный, флегматичный, с медоточивой речью и с вечной трубкой в зубах, лорд-президент был воплощением умеренности и здравого смысла. Не он ли говорил восемь месяцев назад: «Правительство проследит за тем, чтобы по мощи военно-воздушных сил мы более не уступали ни одной из стран, расположенных на досягаемом расстоянии от наших берегов»? 28 ноября 1934 г., строго следуя принятому три дня назад сценарию, Болдуин перешел в контрнаступление в палате общин. Черчилль по имеющимся у него и уже известным нам данным представил крайне мрачную картину текущего положения, придя к заключению, что «немецкая авиация быстро приближается к паритету с нашей. В следующем году, если все останется без изменений, она будет столь же сильной и, быть может, даже более сильной, чем наша». На это Болдуин сухо заметил, что приведенные цифры «сильно завышены» и что «нельзя достоверно утверждать, что военно-воздушные силы Германии приближаются к паритету с нашими». Напротив, Королевские ВВС «сохраняют преимущество почти в 50 %».

В действительности Болдуин знал, что Черчилль ничуть не преувеличивал и оставался по эту сторону правды, поскольку служащие Министерства иностранных дел, Военного министерства, Министерства авиации и некоторых других министерств подтверждали это неоднократно. Просто лорд-президент (как и премьер-министр, и министр иностранных дел) считал, что не всю правду надо говорить, особенно в том, что касается таких ненавистных и непопулярных тем, как оборона… «Спите спокойно, добрые люди! Мы все преодолеем, потому что по-прежнему сильнее всех. Позор тем, кто осмеливается утверждать обратное!» Фокус удался на славу, Болдуину аплодировала в едином порыве вся палата общин. Пресса обрушилась на «милитаристскую истерию» Черчилля; ни один чиновник, ни один министр не посмел бы публично заявить, что народу лгут; и британцы, жаждавшие спокойствия, вернулись в уютный мирок пацифистских иллюзий. Но тут, в который раз, вмешался Гитлер и все испортил: 25 марта 1935 г., находясь с визитом в Берлине, Саймон и Иден своими ушами слышали, как фюрер во всеуслышание заявил, что рейх достиг паритета с Великобританией в части боевой авиации. Скрыть данный факт было невозможно, завтра о нем раструбили бы все немецкие газеты…

В Лондоне новость произвела эффект разорвавшейся бомбы и поначалу даже вызвала панику в правительстве. Министра авиации лорда Лондондерри, тщетно добивавшегося кредитов в течение многих лет, будут упрекать в том, что он не просил большего. После двух месяцев раздумий Болдуин решил частично признать свою вину. 22 мая он заявил в палате общин: «У меня не было и нет оснований считать ложными те цифры по немецкой авиации, что я приводил в ноябре. На тот момент они соответствовали действительности. Но в моих прогнозах я был неправ. Здесь я допустил грубую ошибку. […] Какими бы ни были просчеты – а мы все готовы согласиться с критикой, они не могут быть отнесены на счет такого-то или такого-то министра, это вина всего правительства, мы все несем ответственность и все достойны порицания». Черчилль решил развить успех: «Все мы знаем, что министры не могли умышленно ввести парламент в заблуждение, это было бы чудовищным преступлением. Но совершенно очевидно, что где-то в промежутке между разведывательными службами и главами министерств произошло преуменьшение фактов. Парламент должен настоять, чтобы по данному вопросу была внесена полная ясность».

Разумеется, ничего подобного не произошло, и самое удивительное – Стэнли Болдуин стал после этого дела популярен как никогда. «Можно было даже заметить, – напишет разгневанный Уинстон, – странный прилив энтузиазма в отношении министра, который не постеснялся признать, что допустил ошибку. […] Многие депутаты-консерваторы, кажется, сердиты на меня за то, что я поставил их вождя в трудное положение, из которого он сумел выбраться лишь благодаря своим врожденным смелости и честности». По правде сказать, поведение лейбористов и либералов на том заседании поражает. Так, лидер лейбористов Клемент Аттли заявил: «Наша цель – сокращение вооружений, за которым последует полное разоружение», к чему Арчибальд Синклер добавил от имени либералов: «Правительство должно представить четкие и подробные предложения по упразднению военно-воздушных сил и пригласить Германию активно сотрудничать с нами».