Уиронда. Другая темнота (сборник)

Сил не было, чтобы спуститься по лестнице на четыре этажа. Пришлось вызвать лифт. Прождав целую вечность, он увидел подъезжающую кабину и зашел внутрь, гадая, какого черта хотят карабинеры. Марио нажал кнопку первого этажа, двери закрылись, мигнула над головой неоновая лампочка, и он увидел в зеркале истощенное лицо с заостренными чертами – как череп покойника. А потом заметил кое-что еще. На раздвижных дверях чем-то острым были нацарапаны стилизованный фаллос и надпись: ТЕМНЫЕ ВРЕМЕНА, W ПИЗДА.

Скрипя тросами и шестернями, лифт начал спускаться по темной шахте. Пока он полз, время словно приостановилось, и Марио вдруг вспомнил одну заметку, которую прочитал несколько месяцев назад, еще не зная о магии леса Хойя-Бачу: в ней рассказывалось об ужасной смерти двух воришек, застрявших в грузовом лифте старого санатория в горах, когда они пытались вывезти украденную антикварную мебель. Еще одна история о неверном выборе. Вот идиоты, захохотал Марио, так и сгинули, а все потому, что не понимали, как важно не ошибиться на развилке.

Резко завизжав, лифт остановился и раскрыл свой огромный металлический рот. В подъезде было очень светло, и лучи солнца, отражаясь от мрамора и металла, резали глаза; за стеклянной дверью Марио увидел карабинеров в опрятной, тщательно отглаженной форме. Они кивнули ему в знак приветствия, на суровых лицах лежала печать крайней озабоченности. Тот, что был повыше, держал в руках папку.

Чего они хотят? Как же все меня заколебали! Боже, я еще и кофейник на газу забыл.

Пытаясь собраться с мыслями, он нажал на кнопку, приоткрыл дверь и высунул голову в щель, надеясь, что выглядит не так отвратительно, как ему кажется. Под ногтями было черно от грязи. Карабинеры бесстрастно просканировали его лицо.

– Да? – прохрипел он.

Карабинеры начали что-то говорить, говорить, говорить, выплевывая слог за слогом, но он не мог расслышать ни слова. Потом догадался – уши забиты. Точно, листьями бука и сырой землей. Он выскреб грязь мизинцем и попытался читать по губам. Наконец до него дошло, в чем дело.

– Посольство Румынии… Труп женщины… В лесу. Вы же ездили в клинику? Подавали заявление об исчезновении жены? Разложившееся тело, обглоданное хищниками. Документы Вашей жены. Импланты. Вопросы, у нас много вопросов. Позволите подняться? Или пройдете с нами в участок?

Марио поспешно отстранился от папки с фотографиями и документами, которой стражи порядка махали у него перед носом. Увидев снимок с черепом и человеческими костями на дне оврага, заваленного листьями, он почувствовал приступ необъяснимой паники.

– Это… Невозможно, – пробормотал он, вцепившись в ручку двери, чтобы не упасть. – Моя жена в квартире. У нее все хорошо. Она спала, когда я вышел.

– Синьор Аррас, мы можем подняться? – настойчиво повторили карабинеры, напирая снаружи. Тут Марио выругался, толкнул дверь и захлопнул ее, не имея никакого желания, совсем никакого желания пускать кого-то в свою квартиру.

Карабинеры дергали ручку, кричали, махали руками, барабанили бледными пальцами по стеклу. Вот идиоты.

Аррас заторопился к лифту, шагнул в кабину, нажал на кнопку, поднялся на четвертый этаж, зашел в квартиру и закрыл входную дверь, дважды повернув ключ в замке.

В квартире царил полумрак.

Наверное, Мириам опустила жалюзи.

Воздух, в котором плавали пыль и пыльца, рассекали скальпели света.

Воняло убежавшим кофе.

Сердце в груди колотилось, как сумасшедшее. Того и гляди – ребра треснут.

– Мириам?

Задыхаясь, он прошел по коридору. Бешеное сердцебиение отдавалось в барабанных перепонках.

– Мириам, ты где? Представляешь, они говорят, что ты…

Она стояла посреди гостиной, голая, как червяк: руки опущены, соски набухли, а рот, широко раскрытый в каком-то неестественном зевке, напоминал пасть рыбы-торпеды. Голова склонена набок – словно у умирающего Христа. Пара оставшихся зубов походила на гнилые пни. А из горла слышались звуки песни – но пела не она, она даже не шевелила губами; казалось, внутри Мириам включили радио, которое выплевывало слова: «Vrei sa pleci dar nu ma, nu ma iei! Nici o moarte nu-mi poftesc, fara capu mi-l taieti!»[25].

– Дорогая? – сказал он или подумал, что говорит.