Уиронда. Другая темнота

Полюбовавшись своим отражением, Джако улыбнулся. Он понятия не имел, что происходит, но все это ему нравилось.

Безумно нравилось.

Утро пролетело быстро. Ощущая необычайную легкость, Джако прибрался в квартире, прочитал пару страниц Буццати, а потом долго стоял на балконе, преданно глядя на крышу церкви Святого Духа. Он не сомневался, что чувствует себя хорошо благодаря энергии старого района. Даже пробормотал нечто вроде молитвы из слов, нашептанных призраками минувшей ночи.

На обед старик приготовил себе два кусочка курицы, но съесть их не смог. Во рту так и остался сладковатый привкус вязкой жидкости, которым накануне вечером его накормила трещина. И этот привкус перебивал вкус курицы.

Несколько раз Джако заходил в ванную, чтобы посмотреть в зеркало и увидеть, как он помолодел. Потом забрался под горячий душ, вдруг обнаружив, что руки и ноги окрепли, а тело стало подтянутым.

Он глупо засмеялся и долго не мог успокоиться, в конце концов почувствовав себя полным дураком. Нет, негоже так вести себя в моем-то возрасте, опомнился Джако.

Часа в два, когда он голый лежал на кровати, глядя в потолок и вспоминая молодость, зазвонил телефон. Джако снял трубку. На другом конце провода послышался взволнованный голос. Звонила доктор Джильи.

– Синьор Боджетти, добрый день. Я хотела узнать, все ли с вами в порядке. Вы не пришли на прием…

Джако смущенно засмеялся, пытаясь найти убедительное оправдание.

– Да, простите меня, я… я заснул. И проспал прием, даже предупредить не успел.

– Но у вас все хорошо? Вы пьете таблетки? Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Даже очень хорошо. Таблетки пью, конечно, – подтвердил Джако, думая о жидкости из трещины на стене.

– Замечательно. Но я бы хотела зайти осмотреть вас. Вы давно не были в поликлинике, – продолжала Джильи. – Нужно записаться на кое-какие анализы, о которых мы говорили, помните?

– Да, да, – коротко ответил старик, уставившись на шкаф, куда вчера вечером он убрал книгу, украденную из квартиры Колдуньи. Он перестал слушать доктора Джильи и соглашался со всем, что она говорила.

Когда телефонный разговор закончился, Джако взял «Науку о мертвых средах». Устроился под навесом на балконе, поставил рядом клетку с Фаустино, налил себе стакан воды с мятой – но выпить не смог, по той же самой причине, по которой не смог съесть курицу.

Книга включала в себя некое подобие справочника и короткие рассказы, производившие впечатление какого-то мрачного бреда. Порой Джако казалось, что ему удается уловить их смысл, но он тут же ускользал вновь, превращаясь в поток сумасшествия. Однако язык был мудреным и приятным, и Джако не мог оторваться от чтения. Отвлекся лишь раз, когда самолет пролетел над крышами особенно низко, растревожив послеобеденную тишину.

Джако читал о районах, которым удалось создать собственную идентичность, впитывая воспоминания и смерти своих жителей. О том, как районы пытаются украсть энергию живых существ, чтобы не стареть и не умирать.

Окончательно Джако поставил в тупик рассказ под названием «Песнь асфальта и бетона», где старый швейцар в колодце своего погреба обнаружил существо, питающееся вечным стремлением человека противостоять смерти. Чудовище росло и росло, и в конце концов поглотило весь город, погрузившийся в вечный водоворот тьмы.

Читая следующие абзацы, Джако почувствовал дрожь. Дальше Энрико Бедолис описывал Розеллу и церковь Святого Духа, называя их местами огромного скопления энергии, потому что много веков подряд здесь поклонялись всякой дьявольщине и приносили людей в жертву.

Оранжевое солнце начало садиться, когда трещина подала голос из прихожей:

– Голо-о-од.

Закрыв книгу в том месте, где автор воспевал «способность бетона помнить и древность канализации», Джако посмотрел на крышу церкви Святого Духа, рассыпал корм на балконе, взял пистолет и притаился за приоткрытой дверью – уверенно и спокойно, как человек, который прекрасно знает свое место в мире.

* * *

Вечер за вечером он оттачивал технику, потому что именно в это время нужно было выполнять поставленную задачу и кормить бездну. Всю неделю старик упражнялся с пистолетом, стараясь не убивать птиц, но это не всегда удавалось, и тогда ему начинало казаться, что другие пернатые не хотят прилетать на балкон, чувствуя, какая участь их ожидает.

Проявив изобретательность, Джако смастерил ловушки из обувных коробок, веревок и веточек. Теперь в его распоряжении всегда были живые птицы, которых он относил в церковь Святого Духа и бросал в пропасть, оглашая ризницу ликующим возгласом. Потом Джако впадал в некое подобие транса, распевал псалмы и благодарственные молитвы обитателю бездны. Он не знал, откуда в его голове берутся эти строки, но что-то внутри него понимало – это осадок памяти района, застывшие на долгие десятилетия воспоминания, которые просочились в настоящее через складку времени и пространства. Воспоминания, хранителем которых Розелла и трещина сделали его.

Джако кормил пропасть не только птицами, но и мышами, ящерицами, а один раз принес даже котенка, которого нашел на улице Альчиде Де Гаспери.