Уйти и не вернуться

Когда мы приехали в деревню, дети радовались намного больше нас, взрослых. Дети – это мой сын, который учится в четвертом классе начальной школы, и его ровесник, сын Чжуно.

У младшего брата Чжуно в деревне есть своя ферма, куда мы давно собирались поехать. Однако осуществить этот план смогли только прошлым летом во время отпуска, взяв с собой только по одному ребенку. Ферма, как я слышал, была не очень большой, зато у подножия небольшого холма с сосновой рощей был фруктовый сад, также была арбузная бахча со сторожкой, а рядом с фруктовым садом в канаве текла вода, поэтому наш пятидневный отпуск мы провели весело и приятно. Днем, надев соломенные шляпы, мы с детьми полуголыми и босиком залезали в канаву и ловили там рыбу, отчего дети были в восторге.

Однако, что ни говори, на настоящую деревня больше походила ночью. Хотя на небе было полно звезд, ночная тьма была такой кромешной, что невозможно было ничего различить на расстоянии вытянутой руки. Тем не менее даже в такой темноте мы, почему-то чувствуя себя вполне уютно, все-таки погружались в жутковатую атмосферу, будто полностью поглощенные тьмой. Каждую ночь возле деревянного спального топчана во дворе зажигали дымокур от комаров, и взрослые со взрослыми, а дети с детьми вели тихие разговоры. Прошло два дня, и мы вдруг обнаружили поразительный факт: незаметно мы полностью погрузились в вечное движение Матери-Природы под названием Космос и просто подчинились его порядку.

Каждый вечер разговоры детей начинались с рассказов о злых духах, привидениях, токкэби и прочем, что представлялось совершенно нереальным, фантастичным для нас, приехавших из Сеула, где это было нечто неслыханное. Однако и мы, взрослые, не отличались в этом от детей и вели подобные же разговоры. Непонятно, то ли дети повлияли на нас, то ли мы – на них, но, скорее всего, это дети заразились от нас. Ночь в деревне, где нет электричества, Млечный Путь на ночном небе, который от этого кажется значительно ближе, а еще шум прохладного ветра, который, пролетая, раскачивает густой каштановый лес, – все это незаметно заставило нас увлечься именно такими рассказами.

Когда мы ехали сюда, у меня было более-менее конкретное намерение узнать о суровой жизни деревни и ее жителей, но не прошло и двух дней, как я совершенно отбросил эту мысль и только и делал, что вел несерьезные пустые разговоры. В этом не отличался от нас и брат Чжуно. Хотя трудностей в деревне хватало, он не стал рассказывать нам о реальной деревенской жизни, а поддался нашему праздному настроению – своих сеульских родственников, приехавших в короткий отпуск, и провел вместе с нами в этих разговорах пару дней, при этом практически не скрывая своего намерения.

За день до возвращения в Сеул в сторожке на арбузной бахче остались ночевать только одни взрослые. Хоть я и говорю «одни взрослые», нас было всего двое, я и Чжуно, так как младшему брату Чжуно уже явно наскучили наши пустые разговоры. А мы и этой ночью снова увлеклись оторванными от реальной жизни историями о Матери-Природе и Космосе, начиная с рассказов о конце света, гибели Вселенной и тому подобное. К тому же мы оба прекрасно осознавали причину того, как за эти несколько дней дошли до таких разговоров, и немного стыдились этого. Короче говоря, наше сознание оказалось настолько слабым, что не смогло противостоять атмосфере темной деревенской ночи и она полностью захватила нас в свои объятия.

Как только, воспользовавшись отпуском, мы освободились от привычной жизни, от реальных связей с обыденностью, то сразу же оказались в сторожке на арбузной бахче, что казалось лишенным всякого смысла. Хоть это и было приятным ощущением, но назвать подобное состояние освобождением или свободой, как заявляют некоторые люди, ни в коем случае было нельзя. Историю, которую я собираюсь сейчас рассказать, я услышал от Чжуно в ту ночь в сторожке. Он, словно стыдясь этой истории, несмотря на то что произошла она уже очень давно, как бы в оправдание, предварил свой рассказ такими словами:

– Подобное состояние или суеверие, будь оно значительное или не очень, возникает из того, что человек сам себя обманывает в том, что он составляет единое целое с Природой. Я считаю, что суеверие – это одна из нервных болезней.

Было это ранней весной, в воскресенье, три-четыре месяца после свадьбы. Так как на виноградной лозе, что росла в конце двора, еще не появились побеги, то погода была все еще холодная. Голос тестя у входной двери раздался совершенно неожиданно, так как внутри дома было не слышно, как он вошел в ворота.

– Дети, вы дома?

Когда удивленный Чжуно выбежал из комнаты, тесть из большой коробки из-под электрического прибора, где все еще красовалась его марка красного цвета, достал маленького щенка породы тибетских спаниелей и сказал, что взял его у знакомого. Вскоре из спальни выбежала и жена в пижаме.

Тесть, взглянув на свою дочь, негромко и многозначительно сказал: