Уйти или остаться

- Или вы даете мне слово, что примете горячую ванну, или я засуну вас туда собственноручно.

- Вы уверены, что справитесь? Он хмуро взглянул на нее и, не тратя лишних слов, снял пиджак.

- Отказываюсь иметь на своей совести еще и вашу пневмонию! - пробурчал он, нащупывая запонки на рукавах.

- Для меня новость, что у вас есть совесть!

- На всякий случай она отступила на шаг назад. - Все равно... - Она споткнулась на полуслове. Рукава закатаны, он направился в ванную с очевидным намерением проверить температуру воды. Эмми последовала за ним. - Да ладно, возвращайтесь на свой прием! - не выдержала она.

Барден поднял на нее глаза.

- Вы даете слово?

- Даю. - Эмми опять вынуждена была сдаться. Она вышла из ванной и, трепеща, наблюдала, как он отворачивает рукава в исходное положение и застегивает запонки. - И вы в самом деле бы так поступили? Окунули бы меня в ванну, я хочу сказать?

Он улыбнулся.

- Вы хорошо знаете, как подпортить человеку удовольствие. - С этими словами он подхватил свой пиджак и вышел вон.

Подпортить человеку удовольствие? Дав слово и лишив его таким образом возможности искупать ее?

Роберта была исключительно добра, резюмировала Эмми. В ванной, помимо принадлежностей мужского туалета, обнаружились кусок дорогого пахучего мыла, новая зубная щетка в пластиковой упаковке и зубная паста. Роберта одолжила ей еще и сверхженственное изделие, очевидно предназначенное выполнять функции ночной рубашки.

Надо признать, что после горячей ванны ей стало куда лучше. Настолько лучше, что она даже прополоскала свое нижнее белье и повесила его сушиться на батарею под полотенце.

Как сладостно оказалось растянуться в постели, прильнув к горячей грелке! Очевидно, другого выхода у нее нет, придется смириться с ночевкой в комнате этого ужасного человека.

Странно, но, хотя она едва удерживала глаза открытыми, сон не приходил. Наверное, все дело в необычности положения, принуждавшего ее делить спальню со своим начальником. Но, по здравом размышлении, учитывая, сколько людей оставалось в доме до завтрашнего дня, можно предположить, что вечеринка будет длиться всю ночь. Так что, когда Каннингем заявится, она уже отоспится и сможет подняться и уйти. Успокоив себя таким образом, она уснула блаженным, долгожданным, дающим новые силы сном.

Эти силы потребовались ей достаточно скоро, потому что внезапно ее разбудил жуткий приступ тошноты. В комнате было совершенно темно. Лежа в постели, она пыталась сообразить, где она, что тут делает и - о господи! - в какой стороне тут ванная!

Ни о чем ином думать сил не было - только о том, как ей худо. Так худо, что даже когда она увидела чьи-то голые ноги, то скорее обрадовалась, чем огорчилась. Барден Каннингем подскочил к ней, на ходу завязывая халат.

- Ох, Эмми, Эмми, - пробормотал он, обозревая ее бледное лицо.

Она торопливо отвернулась, слишком больная, чтобы смущаться скудостью своего наряда.

Мужская рука поддержала ее, и как раз вовремя.

- Мне очень жаль, - срывающимся голосом пробормотала она, когда приступ кончился и Каннингем бережно усадил ее на стул.

- Вы, видимо, все же простудились, - сказал он. Как ни странно, тон был не обвинительным, а скорее сострадательным.

Эмми покачала головой.

- Креветки, - промямлила она. - Это, видимо, креветки.

- Что еще за креветки?

- Ризотто с креветками - по пути сюда. Очевидно, они были не совсем пригодны для еды.

- Да?

- Да. О, простите! - С этим восклицанием она вновь бросилась к раковине, и ее снова вырвало.

Она чувствовала себя так, словно ее долго били-колотили, и без всякого протеста подняла на него глаза, когда он этого потребовал.

- Бедная маленькая Эмми, - захлопотал он над ней, обтирая ей лицо. - Ну как вы?

- Замечательно, - храбро отвечала она и решительно поднялась на ноги, которые тут же подогнулись.

Рука Бардена крепко обвилась вокруг ее талии.

- Обопритесь на меня, - предложил он, что и было выполнено. Он медленно препроводил ее обратно в постель, заботливо усадил и откинул волосы со лба.

- На кого я похожа! - вырвалось у нее раньше, чем она успела остановиться.

Барден поглядел на нее сверху вниз, помедлил и затем невозмутимо сообщил:

- Вы замечательно выглядите. Это ее обеспокоило так сильно, что сердце в груди заколотилось как бешеное.

- Вы пьяны, - обвиняюще произнесла она. Ответом ей был смех.

- Вы определенно приходите в себя, - улыбнулся он и приказал:

- Посидите спокойно. - Эмми хотелось лечь и проспать до Рождества. А он тем временем вернулся со свежей мужской рубашкой. - Ваше одеяние совсем промокло, - доверительно поведал он.

Эмми, в последнее время занятая лишь проблемой освобождения от содержимого своего желудка, опустила глаза на ночную рубашку. Та действительно окончательно промокла и совершенно прекратила скрывать наготу.

- Ой! - возопила Эмми. Тонкие лямки сползли ниже некуда, и грудь, хотя и не слишком большая, но и не маленькая, оказалась открытой для всеобщего обозрения, подчеркиваемая облепившей ее снизу прозрачной тканью. Быстрым движением она скрестила руки, прикрываясь.