Уйти красиво. Удивительные похоронные обряды разных стран

Перед началом процесса Жоан вывел нас из комнаты за – вы готовы это услышать? – три высоченные, от пола до потолка, стеклянные панели. Они были точно такими же, как панели, отделявшие нас от тел в похоронном бюро.

– Почему вы используете стекло? – спросила я Жоана.

– Так угол обзора не позволяет увидеть, что происходит в печи, – ответил он.

Это было правдой. Как я ни старалась, я не могла увидеть пламя, только край кремационной машины. Когда тяжелая металлическая дверь опустилась, сотрудники закрыли реторту дверью из благородного дерева, чтобы скрыть промышленный фасад.

Барселона – это земля «почти». У них есть инициативы по созданию экологических кладбищ, по охране животных и выращиванию местных деревьев. Тела покойников не бальзамируются и хоронятся в деревянных гробах. Почти экологичное погребение, за исключением гранитной крепости, в которую должен быть помещен гроб. На кремациях присутствуют 60 % семей, а в похоронных бюро родственники могут провести целый день с ушедшим в мир иной близким человеком. Почти эталон взаимодействия родственников и умершего, если бы не стекло, делающее маму похожей на музейный экспонат.

Мне хотелось бы облить эти стекла презрением, но я не могу по одной простой причине: у элегантной «Альтимы» есть то, что Соединенным Штатам нужно больше всего, – зрители в креслах. Здесь люди приходят к мертвым. Они приходят на целый день, чтобы смотреть на покойного, сидеть рядом с ним. Они приходят, чтобы присутствовать при кремации. Возможно, стеклянная преграда – своего рода помощник, чтобы подпустить настороженную смертью публику поближе, но не слишком близко.

Процесс кремации должен был занять порядка девяноста минут. Жоан повел Жорди, моего издателя, показать обратную сторону машины, куда семьи не заходят. Отодвинув откидное металлическое окошко, он позволил нам заглянуть внутрь кремационной комнаты. Неистовые потоки пламени выстреливали с потолка и пожирали верх гроба. Глаза Жорди расширились, когда пришла его очередь заглядывать внутрь, в его зрачках отразилось пламя.

За свои хлопоты в прогулках со мной по Барселоне бедный Жорди был вознагражден бесчисленными близкими встречами с мертвецами. За обедом из, наверное, четырнадцати блюд я спросила его о впечатлениях этого дня. Он подумал и ответил:

– Когда получаешь счета, приходится по ним платить. Я оплачиваю счета моей компании. Я оплачиваю счет в ресторане. То же самое и с чувствами. Когда приходит страх смерти, я должен его почувствовать. Я должен платить по счетам. Это значит быть живым.

Япония Токио

«Tokudane!», утреннее японское телешоу, прервалось на рекламу. Женщины в костюмах винограда танцевали под пульсирующий бит электронной музыки. Мультяшные кролики выстригали хохолок на голове у изумленного мужчины. «Tokudane!» вернулось, и ведущие объявили следующий сюжет. На экране появилось изображение молящегося в храме монаха в белой рясе. Среди цветов и благовоний он вел похоронную службу.

Храм был переполнен растерянными людьми. Камера отъехала назад и показала алтарь и причину всеобщей скорби – девятнадцать роботов-собак. Картинка приблизилась, и стали видны их разбитые лапы и сломанные хвосты. Я увлеченно смотрела телевизор в буфете отеля, завтракая яичницей в виде сердечек.

Корпорация электроники Sony выпустила первого Aibo («товарищ» по-японски) в 1999 году. Робот-собака весом в полтора килограмма обладал способностью обучаться и выполнять команды хозяина. Милый и очаровательный Aibo мог лаять, сидеть и имитировать, будто он писает. Их владельцы заявляли, что щенки помогают им справиться с одиночеством и проблемами со здоровьем. Sony прекратила выпуск Aibo в 2006 году, но пообещала их чинить. Но уже в 2014 году она прекратила и ремонтировать роботов, преподав жестокий урок смерти владельцам примерно ста пятидесяти тысяч проданных Aibo. Сначала возникли ветеринары для роботов, выезжающие на дом, затем онлайн-форумы для помощи скорбящим, а кульминации проблема достигла, когда появились похороны для Aibo, которых, к сожалению, уже невозможно починить.

Когда сюжет «Tokudane!» закончился, я, наевшись яичницы в форме сердечек, отправилась в Токио, чтобы встретиться с моим переводчиком, Эмили (Аяко) Сато. Она предложила встретиться у статуи Хатико на железнодорожной станции Сибуя. Хатико – национальный герой Японии. Кстати, это собака (настоящая). Хатико жил в 1930-х годах и каждый день на железнодорожной станции встречал с работы хозяина, профессора сельскохозяйственных наук. Однажды профессор не вернулся к Хатико, так как умер от кровоизлияния в мозг. Непоколебимый Хатико приходил на станцию каждый день целых девять лет, пока его собственная смерть не прервала этот ритуал. В своем отношении к собакам совпадают многие культуры. Все уважают преданного пса.

Сато-сан уже ждала меня. Это была женщина среднего возраста, выглядевшая не старше сорока. На ней был строгий брючный костюм и удобные туфли.

– Мой секрет в том, чтобы проходить десять тысяч шагов в день.