Уйти красиво. Удивительные похоронные обряды разных стран

Боливия не единственное место, где черепа являются проводниками между людьми и божеством. Ирония презрительного отношения католичества к ньятитас в том, что европейская церковь более тысячи лет использовала реликвии и кости святых как посредников между людьми и богом. Ньятитас делали то же, что и другие черепа, которые я встречала несколькими годами раньше в Неаполе, в Италии.

– Вы англичанка? – спросил меня тогда водитель неаполитанского такси.

– Близко.

– Голландка?

– Американка.

– А, американа! Куда вас отвезти?

– На кладбище Фонтанелле… – тут я заглянула в свой мятый путеводитель. – Матердей, улица Фонтанелле.

В зеркале заднего вида я увидела, как брови таксиста удивленно поднялись.

– Подземелье? Кладбище? Нет-нет, вам не стоит туда ехать, – заявил он.

– Не стоит? – спросила я. – Там сегодня закрыто?

– Вы красивая девушка. Вы в отпуске или нет? Вам не стоит ехать в подземелье, это не для вас. Я отвезу вас на пляж. В Неаполе много красивых пляжей. На какой пляж вас отвезти?

– Пляж – это не для меня, – объяснила я.

– А подземелье для вас? – парировал он.

Раз уж он спросил – да, это для меня. Именно так, если, конечно, подземелье может быть для кого-то помимо покойников.

– Спасибо, приятель, но давай держать курс на кладбище Фонтанелле.

Он пожал плечами, и мы помчались по извилистым мощеным улицам холмистого Неаполя.

То, что Фонтанелле называют кладбищем, может ввести в заблуждение. Это скорее большая белая пещера – карьер из вулканического туфа, если быть точной. (Туф – это порода, сформировавшаяся из вулканического пепла.) Веками в этой пещере хоронили бедняков и безымянных мертвецов Неаполя, от жертв чумы XVII века до умерших от холеры в середине XIX.

К 1872 году отец Гаэтано Барбати делом своей жизни сделал систематизацию, складирование, сортировку и регистрацию костей, которыми было заполнено кладбище Фонтанелле. Помогать ему приходили волонтеры из города и, как добропорядочные католики, молились за неизвестных покойников, укладывая черепа вдоль одной стены, а бедренные кости вдоль другой. Проблема была в том, что молящиеся за черепа на этом не остановились.

Так самопроизвольно распространился культ поклонения безымянным черепам. Местные жители приходили на Фонтанелле, чтобы навестить пеццентелле, или «бедных малышей». Люди «усыновляли» некоторые черепа – чистили их, строили им усыпальницы, приносили подношения и просили о помощи. Черепа получали новые имена, являвшиеся их владельцам во снах.

Католическая церковь была этим недовольна. Она даже закрыла церковь в 1969 году, а архиепископ Неаполя объявил культ предков «незаконным суеверием». Если верить церкви, можно молиться лишь душам, заточенным в Чистилище, а эти безымянные мертвецы не обладают никакой особой, сверхъестественной силой и не могут исполнять просьбы живых. Живые были другого мнения.

Ученый Элизабет Харпер подчеркивает, что культ предков был сильнейшим и «наиболее заметным в трудные времена, особенно среди женщин, пострадавших от болезней, стихийных бедствий или войны». Самым важным фактором стало ограничение этим женщинам «доступа к власти и ресурсам внутри католической церкви». (Эту идею отразил Андрес Бедойя, живущий в десяти тысячах километров от Италии. Он описал ньятитас как помощников женщин, «чья связь с потусторонним миром не управлялась должным образом католической церковью».)

Как ни бдительна была церковь, в 2010 году, когда кладбище Фонтанелле открыли заново, выяснилось, что культ предков никуда не исчез. Среди моря белых костей тут и там вспыхивают красочные штрихи. Пластиковые неоновые четки, свечи в красных стеклянных подсвечниках, новенькие золотистые монеты, карточки с молитвами, пластиковые Иисусы и даже лотерейные билеты рассеяны среди руин. Новое поколение последователей культа предков нашло своих могущественных пеццентелле.

* * *

К одиннацати утра главное кладбище наводнилось людьми. На могилах рядами стояли благословленные ньятитас и принимали подношения в виде листьев коки и цветочных лепестков. Полиция патрулировала входные ворота кладбища, проверяя сумки на алкоголь (насилие, порождаемое спиртными напитками, вело к созданию новых ньятитас). В отсутствие алкоголя черепа позволяли себе другие слабости. Зажженные сигареты догорали до самых вымазанных смолой зубов.

– Как ты думаешь, им нравится курить? – спросила я у Пола.

– Ну очевидно же, что нравится, – пренебрежительно бросил он, исчезая в толпе в своей койотовой шапке.

Одна женщина танцевала с ньятита под хриплое звучание живого аккордеона, гитары и деревянного барабана, поднимая череп в небо и покачивая бедрами. Это был день черепа, его праздник.

Другой мужчина сидел с черепом своего отца. Когда-то отец был похоронен прямо на этом кладбище. Это заставило меня задуматься: если отец был захоронен, как сын заполучил его череп, который теперь носил очки в проволочной оправе и корону с семью цветками?