Уйти нельзя остаться. Кризисы, выгорание, смыслы и ресурсы в кинопрофессии

Насчет смены деятельности: одна моя коллега, вымотавшись после долгого проекта, в котором были энциклопедических знаний продюсер и вампирически агрессивный режиссер, пошла на курсы мотания русских кукол-оберегов, чтобы поправить поврежденное здоровье. Помогло. В похожей ситуации я начала лепить кукол из пластика — таких воздушных феечек, волооких принцесс, сказочных волшебниц... Но у меня получился злой брутальный викинг. Лежит в шкафу, отпугивает пришельцев. В любом случае, после любых кризисов многие кинематографисты возвращаются в кино. Даже после клиники неврозов. «Кто в этот мир попал, тот навсегда пропал...»

Ни один кризис не приходит внезапно. Он не стоит за углом и не ждет, пока вы, прекрасные, с букетом белоснежных ромашек побежите босиком по летнему, залитому солнцем лугу, чтобы оглушить вас смертельной автоматной очередью. Нет. Кризис, как лангольеры, пожирает все пространство вокруг, пока вы заперты в неуправляемом самолете.

Когда у меня это началось? Может, в тот день, когда я первый раз плакала в монтажке от бессильной злобы? Много месяцев мы с моей подругой-коллегой собирали по крупицам комедию из очень-очень слабого материала. Самый сложный жанр. Напугать или расстроить зрителя гораздо проще, чем заставить его смеяться. И мы справились — немножко фриковая, но достаточно смешная история с минимальными досъемками могла бы жить на экране и не позорить снявшихся там наших друзей-актеров. Но... инвесторы (далекие от кино, кстати) по какой-то причине решили взять креативного продюсера. Он перемонтировал весь фильм, доснял тошнотную пошлятину и усмешнил все шутейками ниже пояса. Он был уверен, что именно это нравится нашему недалекому, туповатому и быдловатому зрителю. Уверен настолько, что убедил в этом всю творческую группу. В результате фильм был признан самой плохой комедией столетия. Хуже тех, о которых вы сейчас подумали. И вот тогда я плакала в монтажке. Наверное, это был первый звоночек. А потом словно зазвенело все вокруг колокольчиками и понеслось, как снежный ком...

Тут мне сказали: нам не нужен ваш слишком умный монтаж, нас же смотрят охранники и домохозяйки. Здесь царек микростудии вещал мне о найденной им уникальной арке героини «не любила — полюбила». Там редактура канала прислала поправку: сделать из шести серий восемь, только ничего не добавляя. Я спросила у молодого и рьяного продюсера, который правил мою склейку: «А вы уверены, что ваша склейка лучше, чем моя?» (имея в виду своих «Золотых орлов» — к тому времени уже стайку). — «Конечно, — отвечает он, — это же очевидно!» И им всем действительно все очевидно. Им не надо искать, творить и мучиться. Периодически закрадывались сомнения: «Да кому это все надо? Это мое понимание и чувствование кино, вот это мое знание драматургии, моя способность манипулировать зрительским вниманием и удерживать его, несмотря ни на что?» Но я сильная, а еще у меня ипотека и мама болеет. Да и жаловаться вроде как-то неловко: призы и награды регулярно слетались ко мне на полочку.

Я умело латала психологические пустоты заплатками: поездка на море, интересные курсы всех мастей, психолог с модной оригинальной методикой. Наверное, нужна была помощь специалиста, но я же из девяностых, вы помните. Я скорее пойду гадать на Таро. Кстати, если надо — у меня есть парочка прекрасных экстрасенсов. И лекарь, который исцеляет руками. И программист НЛП. И классных диетологов — два. Нет, три... Нет, все-таки два и эндокринолог. Он убивает в желудке депрессивные бактерии и запускает туда позитивные, веселые. Тоже модная методика. Обращайтесь.

Но постепенно творчества становилось все меньше, а ремесла все больше. Впрочем, ремесло — это же не плохо? Это профессиональная работа над фильмом «по учебнику» — эффект Кулешова, Эйзенштейн, Митта и все «кошки на миллион». И если фильм «конструировать» правильно и рассчитывать математически, он тоже получится, а уж в большинстве сериалов вообще всегда так делается...

Но раз за разом уже когда-то взятая мной личная чемпионская планка художественности опускалась все ниже и ниже. И вот она ниже пола. Я уже не вспоминала про «семь проектов одновременно», а с трудом тянула один. Я даже согласилась просто монтировать под диктовку режиссера. Нет, я вяло сопротивлялась: мол, нарушение технологии — это потеря времени и денег и т. д... Но продюсер стучал кулаком по столу: «Это мои деньги! Это мой проект! Все будет как я сказал!» А мне что? Я сижу, деньги идут... Сижу месяц... второй... третий... полгода... И вдруг ХЛОП! Все. Вакуум. Я внутри черного квадрата Малевича — ноль формы, ноль содержания. Смотрю в монтажную программу и вижу набор цветных кубиков. Смотрю на экран, а склеек нет. Совсем нет. Я ничего не чувствую. Я профессионально ослепла.