Уйти от себя…

Турецкий перевернул его на спину и понял, что мужика видит впервые. Чумазое, давно не бритое лицо оскалилось в злобной гримасе. Александр даже немного растерялся и ослабил хватку:

— А где Олег?

Замасленный комбинезон мужика источал сильный запах мазута. Он выполз из-под Турецкого и злобно огрызнулся:

— Ты что, совсем сдурел? Напился, сволочь, на людей нападаешь.

Рабочий уже пришел в себя после неожиданного нападения и заорал во всю глотку:

— Хлопцы! Сюда, скорее!

Турецкий увидел впереди на путях ремонтную дрезину. С нее уже спрыгнули трое мужиков и неслись во весь дух на выручку товарищу. В этот момент поезд Москва—Новороссийск дал свисток и медленно тронулся. Мужики были уже совсем близко и что-то неразборчиво кричали, поезд набирал скорость, и Турецкий побежал к раскрытой двери тамбура, прикидывая, что, если сделать рывок, он успеет запрыгнуть. Но после длительного возлияния реакция у него была не та, он споткнулся о шпалу и упал, больно ударившись коленом об рельсы. Тут-то мужики его и настигли и взяли в кольцо. Подбежал, прихрамывая, и тот, которому досталось от Турецкого.

— Шо тут у тебя, Михалыч? — запыхавшись, спросил один из них, вытирая скомканной грязной тряпкой потный лоб.

— Та этот дурень напал. Сначала погнался, а потом по башке треснул, мутузить начал. Псих какой-то…

Турецкий попытался встать, но сильный удар одного из ремонтных рабочих опять повалил его на щебенку.

— Ты шо руки распускаешь, козел? — грозно спросил его второй мужик и смачно сплюнул себе под ноги. — Вот сейчас ты у нас получишь! Мы тебе покажем, мать твою, как наших займать!

Турецкий в отчаянии взглянул на проносившийся мимо поезд.

— Мужики, поезд! Я обознался… Меня в поезде обокрали! Деньги все, документы… Это был мой поезд!

Он опять попытался встать, но двое крепко держали его за руки, третий пару раз пнул ногой.

— Я те дам поезд! — И с размаху ударил Турецкого по лицу.

Тот скатился по насыпи вниз. Один из мужиков не поленился, спустился с насыпи и еще несколько раз беззлобно пнул его ногой.

— Еще и брешет, с поезда он! Знаем мы таких — по ночам бродят, честных людей грабят. Не на того напал!

— Да ладно, оставь его, Петрович. Хватит с него. Поехали, времени нет.

Мужики ушли, под их ногами шуршала щебенка. Дрезина с лязгом тронулась с места и покатила, но Турецкий ничего этого не слышал. Наступила тишина, и только цикады нарушали ее, выводя свою звонкую ночную песню. Яркие звезды сверкали на черном небе. Турецкий лежал лицом вниз, не чувствуя горького запаха полыни. Издали донесся гудок…

Турецкий очнулся от грохота приближающегося поезда. Он раскрыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный лучами солнца. Неожиданно прозвучавший гудок заставил его вскочить. Турецкий успел сделать несколько шагов от насыпи в траву. Совсем рядом, с грохотом и лязгом, проносился товарный состав. Голова болела, и ощущение тяжести в ней вызывало тоску. Когда последний вагон длинного товарняка наконец пронесся мимо, Турецкий начал ощупывать свое лицо, невольно кривясь от боли. Пальцы нащупали ссадины, одна скула припухла. Он вспомнил вчерашний вечер в ресторане, знакомство с Олегом. Потом провал в памяти. Уснул, что ли? И сколько же он проспал? Вспомнил, как выскочил из вагона и погнался за мужиком, приняв его за Олега. Потом его за что-то лупцевали какие-то мужики, от которых сильно разило мазутом. А-а-а, ремонтные рабочие… Ну да, он же врезал одному, за кем гнался. А тот позвал на подмогу своих друзей. Если бы Турецкий не пил так много последние два дня, запросто успел бы запрыгнуть в вагон. Сволочи… он же сказал, что обознался. А они вчетвером на одного… Никакого сочувствия человеку, попавшему в беду.

Турецкий сел на щебенку и задрал штанину джинсов, разглядывая лиловый синяк на колене. Вот почему нога так болит. Он же еще умудрился коленом об рельсу стукнуться. Хорошо, что коленную чашечку не сломал. Нога болит, но раз он смог стоять, пока провожал взглядом товарняк, то и ходить сможет, наверное. Кстати, а идти-то куда? Куда его вообще занесло?

Турецкий огляделся. Ни хрена себе! По обе стороны железнодорожного полотна одна полынь, никаких признаков людей или жилья. Разве что подсолнухи поодаль оживляли унылый пейзаж. Целое поле подсолнухов повернуло свои золотистые головы к солнцу и стояло плотной недвижимой стеной. Ни дуновения ветерка. Терпкий запах полыни вызывал легкую тошноту. Что-то раньше от запаха травы его не мутило. Наверное, это с перепоя… А может, у него сотрясение мозга? А что? Вполне возможно. Он вспомнил, как от удара одного мужика свалился с насыпи. Наверное, ударился головой об камни. И голова трещит неспроста… Правда, и с перепою тоже бывают головные боли. Тем более что врачи же ему советовали не пить. А как не запить, если в последнее время не жизнь, а сплошной мрак?