Уйти от себя…

Милиционер, стоящий над начальником, сел за стол и положил перед собой лист бумаги.

— Фамилия?

— Меркулов.

— Имя-отчество?

— Константин Дмитриевич.

— Год, число, место рождения?

— Тысяча девятьсот сорок… Сорок шестой.

Милиционер поднял глаза:

— Что-то не похоже…

Турецкий невозмутимо смотрел прямо ему в глаза.

— Хорошо сохранился. Не пью совсем.

— Ну-ну… — с сомнением покачал головой милиционер и продолжил: — Место работы.

— Генеральная прокуратура Российской Федерации, заместитель генерального прокурора. Пробивайте.

Милиционер и начальник милиции одновременно подняли глаза на допрашиваемого, помолчали, переглянулись. Наконец в глазах начальника что-то сверкнуло, и он повернулся к милиционеру.

— Цэй шутник у нас сегодня спать не будет. Завтра праздник…

Милиционер кивнул, понимая начальника с полуслова. Нехорошая улыбка растянула его и без того тонкие губы. Турецкий понял, что его опасения подтверждаются. Ничего хорошего его в ближайшее время не ждет.

15

В агентстве «Глория» Меркулов стоял у приоткрытого окна и неодобрительно поглядывал на Плетнева. Тот сидел за столом с унылым видом и явно стеснялся поднять голову. На лице его красовался синяк, разбитая губа распухла, и рана начинала кровоточить, когда он отвечал на вопросы Меркулова, тогда он быстро слизывал кровь языком.

— Константин Дмитриевич, я действительно не знаю, что мне делать. Турецкий исчез. Ирина… Вася меня постоянно спрашивает, где тетя Ирина, почему не появляется, а я не знаю, что ему ответить. Я теперь даже боюсь ей звонить, чтобы не… Она тоже не звонит. И во всем виноват я!

— Ну хватит уже причитать! Как мальчишка прямо. Ты ни в чем не виноват.

— Я теперь чувствую, что был не прав, прицепился к ним, как репей. Навязался, влез в их семью со своими проблемами… И позволил себе…

Плетнев осекся и в смущении стал теребить в руках носовой платок. Он наконец догадался использовать его, как салфетку, прикладывая к ране на губе. Меркулов пришел ему на помощь:

— Что ты себе позволил? Ну давай уж, выкладывай, я должен разобраться в ситуации. Ну что ты молчишь? Антон… Ты что, любишь ее?

Плетнев вскинул на него глаза, лицо его неожиданно покрылось красными пятнами.

— Нет, я… Я не… Я не должен был даже думать об этом. Между нами ничего не могло быть и не было! Саша помогал мне, учил меня, а теперь он думает, что я… что я…

Плетнев не смог договорить фразу, и Меркулов закончил ее за Антона:

— …Что ты спишь с его женой.

Плетнев издал какой-то нечленораздельный звук, замотал головой и даже замахал руками, боясь, что Меркулов может заподозрить его в непорядочности. Но Меркулов продолжил:

— Но между вами ничего не было. Это я уже усвоил. Ну что ж, ситуация у тебя сложная. У японцев это называется — «самурай потерял лицо». — Он усмехнулся. — В таких случаях надо делать сэппукку…

— Что?

— Харакири по-русски. Но у нас никто этого не оценит. Поэтому предлагаю вот что: ты найди его и поговори. Как мужик с мужиком. Между вами с Ириной ведь точно ничего не было?

Плетнев умоляюще сложил руки на груди:

— Константин Дмитриевич…

— Ничего! — сам себе ответил Меркулов. — Но Турецкий же об этом не знает. Кто-то же должен ему об этом рассказать… Конечно, он зол на тебя, но радуйся, хоть не покалечил. Зная его натуру, я удивляюсь, что ты так легко отделался. Твое счастье, что он был пьян в стельку.

— Он не захочет со мной разговаривать… — уверенно произнес Плетнев.

— А ему и не надо. Говорить будешь ты. У Саши, конечно, скверный характер. За четверть века, что мы с ним знакомы, он ссорился со мной раз сто. Насмерть. Он, когда вспылит, ничего перед собой не видит. Сам признавался — гнев застилает ему глаза. Но потом, когда начинает думать, а получается это у него дай бог каждому, — все становится на свои места. Так что давай, ищи его.

Плетнев с сомнением выслушал совет Меркулова.

— Вряд ли он захочет, чтобы я его нашел.

— А ты попробуй. В конце концов, ты же детектив. Твой профиль. Нужна помощь — звони. Давай работай. Пока он не накуролесил.