Уютная кондитерская в Париже

– Я… Я чувствую… – Проблема, однако, состояла в том, что она не знала, что чувствует. Разочарование. Раздражение. Слабость. Сидение в доме. Толчение воды в ступе. Сьюки, ее подружка с работы, шеф по выпечке, отправилась в Нью-Йорк. Ее карьера шла на взлет. А у Нины и карьеры-то никакой не было, уже не говоря о возможности взлететь. К несчастью, у нее не было опыта, не говоря уже о профессиональной поварской подготовке или дипломе, чтобы подать заявление на место Сьюки. Ник это не смог бы понять, как и остальные члены семейства. Они все были довольны и счастливы, хотя она подозревала: Ник иногда был не прочь оставить ферму и чуточку расширить свои горизонты. Только Тоби оторвался ненамного от семьи, когда уехал в Бристоль учиться на ветеринара, а теперь вернулся и обосновался всего в каких-то пятидесяти милях от них, хотя этого вполне хватало, чтобы выйти из каждодневной опеки.

– Я знаю: быть самой младшей нелегко, к тому же единственной девочкой, а мама и папа и вправду волнуются, потому что у тебя было довольно трудное начало…

– Не смей об этом говорить! – Нина подняла руку.

– О чем? О том, что ты чуть не родилась мертвой? Но так оно и есть.

Нина закрыла лицо руками.

– Да, и это история. Можно подумать, что я всю свою жизнь на пороге смерти. Кроме аппендицита, простуд, ветрянки, я ничем и не болела по-настоящему.

Ник ничего на это не возразил.

– Что – болела? – домогалась она.

– Нет, – признал он с неохотной улыбкой. – Так ты мне что, не дашь чая или чего-нибудь такого?

– Да бога ради, перестань.

И теперь Нина и в самом деле рванула, как с низкого старта, в пространство кухни, чтобы включить чайник. По правде говоря, она еще не могла отправиться спать, Нина все еще ждала, когда остынут бисквиты, чтобы их можно было соединить со сливочным кремом и орехами.

– Эй. – Она легонько ударила его по костяшкам пальцев чайной ложкой, когда он схватил и быстро надкусил один из ее свежих сконов.

– Ммм, вкуснота.

Нина на скорую руку готовила чай, делая вид, что не замечает брата. В правильной готовке чая было что-то успокаивающее, к тому же она представляла собой хорошую тактику проволочек.

Она принесла чайник, и – ввиду крупных размеров Ника – кружку, и одну из его любимых старинных чашек, и блюдца, поставила все это на небольшой круглый обеденный столик слева от кухонной зоны. Единое жилое пространство было идеальным для одного обитателя, и она намеренно свела число мест за столиком до минимума. Это была ее норка, и она позаботилась о том, чтобы эта квартирка отвечала ее представлениям о прекрасном. Нина выкрасила стены в пастельные тона, купила хорошенькую, изящную ткань с цветочным рисунком для занавесок и подушек, чтобы ее квартира имела определенную женскую ауру. То, что всю свою жизнь она провела в окружении четырех парней, определенно повлияло на выбор декора. Выросла она на ферме, где большинство вещей имели практическое применение и отличались прочностью. Цвета здесь никогда не имели значения. Джонатон и Дэн красили стены в своих спальнях в переливающиеся черный и белый цвета, чтобы напоминало об их любимом «Ньюкасл Юнайтед»[4], а других требований к интерьеру у них не было.

– Прошу. – Она подвинула кружку с чаем к брату.

– Так из-за чего вся эта кутерьма? – спросил Ник, выражение его лица смягчилось до сочувственного.

– Да оно все созревало потихоньку. Я чувствовала, что меня как-то заело. Словно я стою на месте и никогда ничего толком не сделаю.

– А что ты хочешь сделать?

Нина погладила пальцем кромку блюдца. Глупая это была идея. В конечном счете один раз она там уже побывала и только наломала дров.

Из всех братьев Ник был для нее самым близким. Возможно, потому, что жизнь у обоих не удалась.

– Тебе никогда не хочется уехать отсюда? Жить, ни от кого не завися.

У Ника перекосило рот.

– Очень редко, но я все же задумываюсь, не пропустил ли я что-нибудь. Жизнь внутри нашей семейки нельзя назвать легкой. Но я люблю фермерствовать, и вряд ли у меня получится сорваться с места и забрать с собой ферму. А потом я забираюсь на вершину холма и смотрю вниз на долину, обвожу взглядом кривую каменных стен, которые простояли здесь много веков, и чувствую, что это место мое. В этом есть преемственность.

Нина посмотрела на него снизу вверх и кротко улыбнулась. Он всегда был ее героем, хотя она не собиралась сообщать ему об этом. Он и без этого иногда задирал нос. Потому что, несмотря на все его мальчишеские речи и подкалывания, Ник был доброй душой и знал свое место в мире.

Нина вздохнула, не желая показаться неблагодарной.

– По крайней мере, от тебя есть польза. У тебя есть нормальная цель в жизни и нормальная работа.

– А чем ты хочешь заниматься?

Она скорчила гримасу и снова принялась гладить кромку блюдца.

– Уехать на какое-то время. Стать самой собой. Разобраться, кто я на самом деле.

Ник сконфуженно нахмурился.

– Я сейчас не использовала слова на букву «ё», потому что знала, ты этого не одобришь.

Вид у него стал еще более сконфуженный.