Уютная, родная, сводная

добился того, что член пришлось поправлять, его-то не очень интересовали

вопросы морали, общественного мнения, того, девственница Катерина или нет, он

был готов прямо сейчас нырнуть в трусы к девушке. Марк разделял мнение своего

члена. На шее Кати выступил пот, едва заметный, его тут же захотелось слизать.

Она два раза крупно вздрогнула, сжала губы и посмотрела глазищами, в которых,

кажется, мелькнули слёзы. - Нет, - она быстро встала, одёрнула юбочку, которая

была почти до колена, с её-то ногами - преступление. - Ты не будешь меня трахать,

- и пошла в сторону дома. - Это почему? - Марку даже стоять было больно, внизу

живота ныло, что же он так реагирует-то на неё? - Потому что! - теперь уже

побежала, быстро, Марк был выше, да и ноги значительно длиннее, но не сразу

догнал, только у дверей её комнаты, успев подставить ногу, чтобы не смогла

закрыть дверь. - Ты не ответила на мой вопрос, Катерина, почему? - Мне нельзя, -

её лицо стало бордовым, как свежесваренная свёкла. - Брось, Катерина, многие в

твоём возрасте занимаются любовью, а ты только с виду худая, на самом деле

сформировалась... - он подтолкнул девушку к кровати. - Тебе же нравится, когда я

глажу тебя, я вижу, ты возбуждаешься, ты хочешь, давай. У неё не было сил оказать

хоть какое-то сопротивление, она упиралась парню в грудь руками, но всё равно

была зажата между матрасом с  постельным бельём, с какими-то розовыми

слониками, и мужским телом. - Давай, - он пристроился между ног, не задирая

юбку, и упёрся эрекцией ей в низ живота, постепенно спускаясь ещё ниже, потом

поднимаясь, теряясь в ощущениях. А ведь он даже не снял штаны с себя и с

Катерины трусы, которые он прямо сейчас захватил пальцами сбоку, какой-то

плотный трикотаж, грубоватый... и потянул вниз. - Нет! - у Марка в глазах

потемнело от визга. - Да что ты так орёшь-то?! - навис над ней, прижав её руки к

подушке одной рукой, продолжая шлифоваться о девушку, она ёрзала, пыталась

вырваться, получалось даже слаще. - Нет, - Катерина отвернула голову к стене и

снова покрылась багровым румянцем. - Почему? - ему можно было выдать какую-

нибудь театральную премию за то, как он это спокойно и вкрадчиво сказал:

«Почему?» Марк даже приотпустил её руки и легко подул на прядь волос, которая

лезла в глаза Катерине, убирая негодную. - У меня эти дни, - тихо-тихо, он даже не

сразу понял. - Месячные? - Да, - вот тут она уже шептала. - Можно и в месячные, -

посмотрел с сомнением на Катю... да, явно не идея тысячелетия. - Хотя, ты права,

первый раз в это дело... - он отпустил окончательно руки и сел рядом. - Сразу надо

было сказать. - О таком не говорят, - она даже не пыталась встать или дёрнуться,

лежала себе спокойно, говорила тихо, только краснела. Поправил то, что было в

штанах, почти кончил от прикосновения, даже погладил себя пару раз, закрыв глаза

от удовольствия. - Катерина, а может, минет, а? - при слове «минет», спина и ноги

покрылись испариной. Его возбуждение переходило разумные границы, а он сидит

тут, светские беседы ведёт. - Что это? - Ну, в рот, если по-простому. - Катерина

поднялась и смотрела на Марка так, словно он ей открыл Америку и Антарктиду

одновременно. - Это... в рот? - она, видимо, от неожиданности, показала пальцем,

что именно «это», и в какой рот, и ведь не перепутала, догадливая. Слово

«трахнуть» знаем, а детали неизвестны. Нахваталась у ранних подружек, а у самой

каша, похоже, в голове. - Да, - коротко кивнул, а что тут скажешь. По сути, права.

«Это - в рот». - Ты меня даже не поцеловал ни разу, и... - вот таких глаз он ещё не

видел у Катерины. Обиделась? Он её не целовал? Да он её зацеловывал... хотя,

действительно, в губы он её и не целовал, не приходило в голову. - Катенька, а тебя

целовали? Умеешь? - до чёртиков захотелось стать первым, вот тут - первым, во что

бы то ни стало. - Нет, - снова отвернулась, уютная такая, волосы взлохмачены, щёки

алеют, а кожа на лице гладенькая, бархатистая. - Пододвинься ко мне, -  села ближе,

он смотрел на её губы, нецелованные, и ощущал себя примерно таким же -

нецелованным и неопытным. Нагнул голову, приблизился к лицу, Катины глаза

были чернющие, сверкающие. Сухие губы к сухим губам, скользнули, задержались,

снова скользнули. Захватили в плен нижнюю губу, сжали, никакого языка, только

дыхание. Легко прикасаясь. Соприкасаясь. Остро. - Это твой первый поцелуй, -

отодвинулся немногою - А это - второй, - жёстче, не сразу, но ощутимо, чтобы

понять самому, впитать в себя это дыхание и вкус. Какой же там оказался вкус,

когда язык скользнул между девичьих губ, неловких и напряжённых. Сладкий,

ароматный, малиновый... нет, уютный. Бывает же такое. Уютный. Запустил пальцы

в волосы, поглаживал затылок и придерживал, пока язык изучал уютный рот,

скользнул между губ, пробежался по нижней губе, по верхней, снова скользнул

вглубь, почувствовал, как  раскрылся, впустил, разрешил. Казалось, всё вокруг

застыло, время остановилось, свет перестал двигаться сквозь пространство, только

кровь неслась по венам и стучала в висках. Она простонала, ответила, неловко, но с