Уютная, родная, сводная

Марка, разделала на филе, мякоть оставила, а самого Марка, как ненужные кости,

завернула в бумажку и выкинула по пути. Марк молча слушал навигатор.

«Поверните налево», - повернул уже, достаточно. «Прямо три километра», - прямо

ли? А умеет он прямо, или всегда ищет обходные пути? «Маршрут закончен», - а

хочется, чтобы только начался, с чистого листа, с новой точки на маршрутной

карте. Обычная улица, не широкая, кирпичные дома с двух сторон, так называемые

коттеджи на два, а то и три хозяина. Когда-то здесь был колхоз с каким-нибудь

громким и обязательно патриотическим названием, асфальтированные дороги, и

жителям выдавали «квартиры» в таких коттеджах. Теперь всё пришло в упадок, на

дорогах давно нет асфальта, и даже того, что называют асфальтом - тоже нет.

Какие-то коттеджи стоят бесхозные, а где-то живут люди, судя по покосившимся

заборам и пристройкам - не особо благополучно живут. Катерина вышла и махнула

рукой, приглашая. Марк взял пару пакетов с продуктами и тем, что ещё она купила,

и они двинулась к одному из домов, открывая низенькую калитку, повернул

старенькую защёлку в виде деревянной вертушки. Марк уже и забыл, что такие

бывают. Ключ нашёлся тут же, прямо у двери, навесной замок легко открылся,

рыжий здоровенный кот, сидевший на деревянном крыльце, заскочил в дом меж

Катюшкиных ног, и скрылся где-то в глубине. Внутри было уютно, как-то по-

особенному уютно. Мебель старенькая, видавшая виды, купленная ещё во времена

Советского Союза, скорей всего, даже не Лопоушкой, а её родителями, или кто

раньше жил в этом доме? Обои бумажные, где-то пожелтевшие от времени,

подклеенные в уголках, пол деревянный, в большой комнате палас, а вот в двух

маленьких - какие-то дорожки, а то и «бабушкины половики», как в кино. Шторки,

диванные подушки, белёная печка, большой телевизор, устаревшей, но вполне

современной модели, в углу швейная машинка Зингер. Как в музее. Катерина

стояла в углу и следила глазами за Марком, немного сжавшись, прищурившись и

вздыхая. - Ты здесь выросла? Жила? - он оглядел пространство ещё раз. - Да, кроме

тех лет, что с вами жила. - Мне нравится. - Марк даже не врал. Ему нравилось. И

этот пол, и эти подушки, и рыжий кот. Всё нравилось. Так легко было представить

тут Катерину малышкой, с кудряшками тёмных волос на бесконечно крутящейся

голове, тонюсенькую, похожую на одуванчик, только глазастый, и пушинки

тёмные. - Понятно, - она начала разбирать пакет. - Ты можешь ехать, спасибо, что

привёз меня, - а в глазах грусть. - Можно, я останусь? - Не надо. - Может, и не надо,

но позволь мне остаться, не хочу уезжать, не хочу тебе отпускать, не хочу, чтобы ты

меня отпускала... Катерина, - он подошёл ближе, - Катюшка, позволь мне остаться,

Катенька... - он был готов всерьёз умолять. - Перестань, - отмахнулась, - прав ты, у

тебя своя жизнь, у меня своя, езжай, я здесь поживу пару дней, подумаю, да и

прибраться надо, кота вон накормить, а то столуется у соседей, как бомж... -

Катюша, - пробирал озноб от её какого-то обречённого голоса, - я останусь? - не то

спрашивал, не то ставил перед фактом. - Я останусь, здесь, с тобой, в этом доме? -

На колени ещё встань, - разражённо. - Пожалуйста, - он опустился на колени и сам

обалдел. Он ли это? Что он творит-то? Зачем? Ради чего или кого? Почему? Зачем

это представление? - Хочешь, ноги тебе целовать буду, - ляпнул, не подумав, а

потом решил, что и поцелует. Катюшкины ноги необходимо целовать, как их не

целовать-то? Вон, какие пальчики малюсенькие видны из-под капрона, какая пятка

- кругленькая, наверняка же вкусная, как вся Катерина. - Марик, перестань, -

Катерина попятилась к дивану и, уткнувшись обратной стороной коленок, упала,

как подкошенная, одна нога взмыла вверх, и Марк поймал её. Растёр прохладные

ступни, босиком стояла, в доме холодно, и опустил губы к мизинцу. Катерина

смотрела, не моргая, а Марк продолжал целовать, прямо через капрон, стоя на

коленях, получая от этого какое-то странное удовольствие. Он бы сказал -

удовлетворение... - Ты что... - прошептала бледными губами, - ты этот?.. - Кто? -

Который подчиняется... саб? - Не был раньше, с тобой стану. Подумал, а смог бы?..

Вряд ли, но чем чёрт не шутит, да и к чертям все эти распределения ролей, когда

Катерина сидит, приоткрыв рот, и покорно даёт целовать свои ноги, уже без

колготок, снял, вместе с бельём. Так она и осталась - в расстёгнутой шубе,

задранном платье, с голой попой и плотно прикрытыми половыми губками,

пухленькими, аппетитными, даже аппетитней ножек... - А если я ударю тебя? -

прошептала. - Ударь, - пожал плечами. - Больно будет. - Потерплю. - Ты

ненормальный! - Да, - он покорно согласился. Да, ненормальный. Разве

нормальный? Стоит на коленях перед девчонкой в какой-то богом забытой деревне,

на крашеном деревянном полу, и целует ей ноги! Да он даже близко не может

считаться нормальным! - Ремнём, - уточнила Катерина, смотря огромными

чёрными глазами. - Давай, - он выдернул свой ремень из шлёвок. Хороший,

добротный, кожаный, широкий. И почувствовал пронзительную боль! Да сильную