Уютная, родная, сводная

Здравствуй, Людмила, хорошо выглядишь, - Марк скользнул взглядом по худой

фигурке женщины в тёмно-сером трикотажном костюме. Бронислав возвышался за

худенькими плечами, как скала. Стоял так, словно всегда там был. Довольно

странное ощущение. Марк поморщился и отвёл глаза. - Люда, Марик хочет тебя

спросить, - Бронислав говорил за её спиной и смотрел не на Лопоушку, а скорее на

Марка. - Что ты хотел узнать? - она вздохнула и начала садиться на диван, Марк

отошёл на пару шагов. Стоя он был ещё выше маленькой Лопоушки, присевшей на

краешек дивана, пришлось сесть рядом. Разговор, судя по упрямо сведённым

бровям и обстановке, предстоял долгий. - Катерина моя сестра? По отцу? - он

прямо смотрел на Лопоушку, не думая отводить взгляд, не сейчас. - Люд, я могу

сделать ДНК-тест, и я его сделаю, поэтому  скажи мне, здесь и сейчас. Лопоушка

отвернулась и стала разглядывать пейзаж за окном. Собственно, из пейзажа там

было только небо - девятый этаж, - но, видимо, чрезвычайно занимательное. Она

смотрела очень внимательно, очень. Словно там шла демонстрация сотворения

мира, не меньше. Марк дёрнул себя за волосы в нетерпении, мотнул головой, сжал

губы до боли, чтобы не заорать на неё. Простой вопрос, чёрт возьми! - Зачем, зачем

ты снова поднимаешь эту тему? - Лопоушка перевела взгляд на Бронислава, голос

звучал ломко, как треск пересохшего папируса. - Я просила оставить нас в покое. -

Это не я, не мне, - отец выразительно посмотрел на Марка. - Это важно. - Оставь

Катю в покое, Марик, - Лопоушка уставилась на Марка взглядом бультерьера, -

оставь. Мало того, что случилось тогда? Зачем ты снова приехал, для чего

начинаешь?.. - Люд, тогда... - Марк не знал, что сказать. Он не думал извиняться, не

собирался ничего обсуждать, не хотел даже говорить на эту тему. Может быть

потом, когда-нибудь, но не сегодня. Он не готов. Лопоушка была по уши в дерьме,

хотелось не просто наорать на неё, растоптать её словесно, на самом деле хотелось

съездить ей по лицу. По бледному, с такими же бледными веснушками, лицу. - Ты

совратил её, испортил, изнасиловал, всё из-за тебя, - она выговаривала Марку, как

младшему школьнику. Марка подбросило вверх, как если бы он сел на раскалённую

сковороду, и на ней шкворчало масло. Или его задница. - Я не насиловал, она... -

Сама? - Лопоушка горько усмехнулась. - Сама? - Нет, - он повысил, наконец, голос,

скрипнув зубами, кажется, лишив их эмали. - Ты права. Я совратил, я испортил и

изнасиловал, хотя, если у тебя есть хотя бы немножечко мозгов, ты прекрасно

понимаешь, что это было не насилие! Бронислав попытался остановить Марка,

напомнив, что они в больнице, а Людочка себя плохо чувствует. Людочка! Уже

Людочка! Плохо себя чувствует. Хорошо, что Марк сейчас счастлив! И отлично

себя чувствует! - Заткнись, нахрен, - Марк прошипел отцу и резко повернулся к

Лопоушке. - Я любил её, чтобы ты знала, любил, скорей всего, я делал это через

задницу, но любил. Люд, твоя дочь, возможно, сегодняшнюю ночь провела с

братом, это, по-твоему, шутки? По-твоему, нужно продолжать молчать, заставить

пройти меня и её экспертизу? Не думай, что я это спущу с рук, понятно? - злость

просто затапливала Марка, до самой макушки. Да сколько можно-то?! Земной шар

стал крутиться в обратную сторону? Законы физики перестали действовать?

Почему он стучит в эту стену и не чувствует даже шишек на своей голове?

Невозможно проломить стену, которая попросту отодвигается на расстояние

следующего шага. - Богдан, - вдруг произнесла Лопоушка и замерла, смотря на

Бронислава, похожая на мышонка в мышеловке-ловушке. - Что? - Кто? - в один

голос проговорили отец и сын, смотря на женщину, ставшую ещё меньше и

бледнее, отчётливо стали видны синяки под глазами и морщины в уголках глаз,

опущенные уголки потрескавшихся губ и бледные брови, которым давненько не

придавали форму. - Богдан?! - взревел отец. Из палаты, напротив поста медсестры,

выглянула женщина и уставилась на Бронислава, выразительно прося его

заткнуться. Пришлось уже Марку напоминать отцу, что Людочка плохо себя

чувствует, и где они находятся. Лопоушка была не похожа на себя. Испуганная,

сжавшаяся, она смотрела на Бронислава, поверхностно и быстро дышала. - Я

говорила, Катюшка не от тебя, Боря... - Богдан, значит, - голос Бори стал ровным,

словно он читал сертификат на алкоголь и сравнивал с данными на бутылке. - Он

знает? - Да, - Лопоушка отвечала тихо. - И что? - Он... ты же знаешь. - Знаю, - рот

отца скривился. - Ты должна была мне сказать, - он спокойно смотрел на Люду. -

Просто сказать, а не... - Я виновата, прости, - пальцы у Лопоушки были тонкие, как

прутики, ладошка маленькая, ломкая, кожа на руках сухая. Почему-то сухость

показалась Марку признаком уязвимости. Он посмотрел ещё раз на Лопоушку, она

разглядывала свои руки с синими выступающими венками. Глянул быстро на отца,

тот молчал. - Богдан? - он не знал, кто такой Богдан, и не хотел знать, зато он точно

знал, что его отца зовут Бронислав. Не Богдан. Этого было достаточно. Пока, во

всяком случае - это был максимум информации, которая требовалась Марку.