Указка

— Роджер закончил медитировать, — говорит. — Я ему сказала, что тебе пушку надо. Он хочет на тебя посмотреть. Иди к нему, только на пури не наступи. Там пури лежат.

Я пошел на цыпочках. Чем дальше иду — тем туман гуще.

Да, думаю, стильно. Ай да Роджер! Там, в бывшем бассейне, что-то вроде Индии, только я в этом не очень разбираюсь. Везде ковры висят и какие-то блюдечки стоят, а от блюдечек этот самый дым и поднимается. А еще там колокольчики висят на подставках, как для микрофона, а подставки красивые, индийские. А колокольчики сами по себе звонят, только не очень разборчиво. А в середине этого бывшего бассейна волосатый парень сидит. Смотрю, он в одних шортах. Ноги сложил, как и полагается, а ноги худые какие-то, и сам он худой. И во рту у него вроде как дудочка, только от дудочки тонкая кишка тянется, и другим концом прямо в колбу стеклянную. А в колбе темно-синяя жидкость булькает.

Я в эту Индию спрыгнул и сел напротив Роджера. Вижу, он смотрит на меня. Вот ведь, думаю, и чего это я боялся? Глаза вроде как не злые. Тоже темно-синие, как и жидкость эта…

Кивнул мне:

— Знаю, зачем ты пришел…

И давай из своей дудочки дым потягивать. Ага, думаю, знаешь. Тебе ведь девчонка твоя уже сказала. Или сестра, кто она там тебе… Я руку протянул и кишку его с дудкой двумя пальцами защипнул. Я сюда не на посиделки пришел. Он прищурился и говорит:

— Я тебя где-то видел. Ты джиу-джитсу у миссис Пайпер не учился?

— Нет…

— А айкидо?

— Тоже…

Он голову наклонил:

— Но, похоже, драться ты умеешь…

Я говорю:

— Да нет, толкаюсь только. А ты вон как Вовку-то с компанией…

Он подбородок почесал, потом откуда-то гребешок деревянный достал и давай свои баки в порядок приводить. Медлительный такой, как в воде. Потом говорит:

— Это все бог. Я ничего не делал. Да и вообще, это давно было.

— Так это бог, — спрашиваю, — их в окно побросал?

Он отвечает:

— Бог не любит, когда людям спокойно медитировать не дают. А Вовка твой в бога не верил. Теперь, должно быть, верит.

— А где он сейчас?

Этот Роджер нахмурился:

— Да они ночью бутылками дрались. Потом хотели дом поджечь. Я рискнул — полицию вызвал. Полицейские ничего оказались, трезвые. Так что если тебе Вовка нужен, то не раньше чем через месяц.

И снова стал дымок потягивать. Я говорю:

— Мне пистолет нужен. Продашь?

Он промычал что-то — продам, мол, все нормально.

Я хотел свою цену предложить, но он так рукой замахал: погоди, мол, я еще два раза затянусь из своей дудочки, и мы все решим. Ну, затянулся он и говорит:

— Мне кажется, ты не очень хороший человек. Вот ведь, думаю!

— Ну, предположим, — говорю. — Что дальше?

Он мне и выдал:

— Ты не очень достоин того, чтобы я тебе пистолет продавал.

— Зато у меня деньги есть!

— Да бог с ними, с деньгами, — отмахнулся он. — У меня они тоже есть. Я вообще-то пури делаю на продажу. Ты, когда шел, на пури-то не наступил? Ты смотри, не наступай. Пури — это мой хлеб, а оружие — так, баловство.

Ну, достал он меня. Я говорю:

— Так как насчет этого дела? Есть у тебя пушка или нет?

А он снова дымок из дудочки потянул. Кивнул только.

Я спросил его:

— Так что, мне уходить? Вроде как недостоин я?

Сейчас, думаю, только повтори! Сразу тебе конец. Думаешь, Вовку в окно побросал, так теперь все можно, что ли?

Этот Роджер говорит:

— Хочешь свою судьбу узнать? Я будущее вижу.

— Ладно, — говорю, — кончай… Последний раз говорю. Мне пушка нужна, понял?

Он меня не слышит:

— Вижу, что настигнет тебя небывалая прежде скука. А потом все встанет на свои места…

Все, с меня хватит. Сейчас дам ему по волосатой башке, а потом возьму дудочку его и… Хотя, на самом-то деле, поостеречься стоит. Кто знает, чему он тут в своей Индии научился… Я, наверно, побледнел даже оттого, как нервы все натянулись. Я всегда, когда с собой борюсь, бледнеть начинаю. И посвистывать сквозь зубы…

Он увидел, что я слушать его не хочу.

— Значит, — говорит, — не нужно тебе будущее знать… Это, в общем-то, верное решение, ладно. Тогда давай, я бога попрошу, чтобы он какое-нибудь твое желание исполнил?

— Хочу быть терпеливым, — говорю как можно ласковей, — и добрым. Как бойскаут. Только побыстрее. Для нас обоих лучше будет…

А сам прикидываю, как сейчас начну его в ковер закатывать. Сам потом найду, где у тебя оружие лежит…

Тут он как засмеется и давай руку мне совать.

— Мы с богом, — говорит, — тобой довольны. Бог говорит: «Так и быть, дай ему пистолет. Сейчас можно».

Ну, думаю, это другое дело. Я-то думал он просто издевается, потому что он такой в себе уверенный и крутой. А на самом деле это что-то вроде ритуала. Ладно, мне не жалко. Смотрю, он продолжает руку протягивать. Я пожал. Ну, думаю, ничего себе! И говорю ему:

— Ну ты и замерз! Рука-то как лед.

А он глядит как ни в чем не бывало.

Тут меня понесло, я даже не совсем соображал, что говорю. Так бывает иногда: проймет вдруг, и надо выговориться, чтобы с мыслями развязаться. Говорю ему: