Уха из петуха

— Оно-то, конечно, так… вот только… Ай ладно, будь что будет, — махнул рукой Лексеич и напялил подаренную Сергеем кепку по-хулигански набекрень. — Уж я слажу как-нить с этой бестией старой, а ты смотри с Лилькой не оплошай уж, Серега.

Выпавший накануне первый снег бодро захрустел под ногами двух мужчин, идущих к калитке с видом воинов, готовых к штурму неприступной крепости. Чистый, неистоптанный, словно девственный холст, на котором рисуй что хочешь. Хоть жизнь наново. Перед двором уже было более чем оживленно. Стоял ярко расписанный микроавтобус, фургон с логотипом известного городского ресторана, поставляющего закуски на вынос, многоместная, аляповато крашеная упряжка с белой, смиренно дремлющей лошадью явно не юного возраста, чья грива была щедро переплетена лентами и облеплена бумажными розами, и собралась уже изрядная толпа местных, желающих утолить свое любопытство. Чуть поодаль ошалело косил на все эти странные движняки привязанный к забору Лужок, натертый до блеска, расчесанный и обряженный во взятую напрокат нарядную золоченую амуницию.

Лексеич деревянной походкой проковылял к микроавтобусу и хлопнул по двери.

— Ну, вылазьте, девоньки, давайте начинать, что ль, — гаркнул он.

— Лексеич, а чего это тут такое деится-то? — раздался голос из толпы перешептывающихся в недоумении Апольненских аборигенов.

— Дак обычное дело, — важно приосанившись, ответил пожилой мужчина. — Казак едет свататься.

Женщины в толпе всплеснули руками и загомонили, во все глаза пялясь на вылезающих из автобуса старушек в ярких сценических костюмах. Те живо погрузились в тарантас, пока Лексеич немного неловко взбирался на козлы. Сергей же подошел к взволнованному Лужку и сунул тому краюху хлеба с солью к бархатистым губам.

— Ты уж меня не припозорь сегодня, парень, — тихо прошептал он в дергающееся от его щекотного нервного дыхания лошадиное ухо. — Мне никак нельзя сейчас облажаться. И так уже… преуспел.

Отвязав уздечку, Сергей кратко выдохнул и, вставив ногу в стремя, почти взлетел на спину явно затаившегося хитрого коняги. Наклонившись, огладил и похлопал того по мощной лоснящейся шее, и Лужок выдохнул, решив, что для маленьких гадостей с высаживанием сегодня и правда время не самое подходящее. Жизнь долгая, еще успеется. Кивнув Лексеичу, Сергей напялил на голову шапку-кубанку с ярко-красным верхом и золотым шитьем и тронулся, весь собираясь, хоть и ехать тут было всего ничего.

— Бабоньки, за-пе-вай, — гаркнул новоявленный возница, и старушки дружно и слаженно затянули:

"Несэ Лиля воду,

коромысло гнэться,

За нею Серега,

як барвинок вьется.

— Лиля, моя ж Лиля,

дай воды напиться,

Ты така хороша,

дай хоть подивиться…"

Нарядная и звонкая процессия медленно двинулась по улице, и за ней охотно потянулись местные, которых становилось все больше. К моменту, когда они добрались до дома Апраксиных, кажется, уже вся Апольня собралась поглазеть на красочное экзотичное зрелище. Да и кое-кто из работающих в деревне строителей подтянулся, привлеченный шумом и суетой. Естественно, происходящее на улице не могло не дойти до самих Апраксиных, и, когда неторопливая процессия достигла места назначения, все семейство уже стояло на крылечке. Сергею их особенно хорошо было видно с высоты роста Лужка, и его и без того потные ладони окончательно взмокли в ожидании дальнейшего. Конечно, Лилино лицо было сейчас почти единственным, что он хотел видеть и воспринимать, но и реакция ее близких была немаловажна. Гулко сглотнув, Сергей отметил, как осунулась и как-то посуровела Лиля, что еще больше подчеркивала форма, которую она, очевидно, не успела снять, вернувшись с работы. Их взгляды пересеклись, оба почти одинаково взволнованные и вопросительные. Сергей безмолвно вопрошал, есть ли у него шанс надеяться, а Лиля в ответ — не предаст ли он эту надежду. "Ни за что" — беззвучно прошептал мужчина, умоляя так же глазами поверить, принять, простить дурня, со всех сторон виноватого. "Давно простила" — сказали блеснувшие в бесконечно голубых источниках его счастья слезы.

Лужок нетерпеливо крутанулся под Сергеем, заставляя прервать этот безмолвный откровенный разговор, и Сергей взглянул на стоящего рядом и чуть впереди матери Антошку. Так, словно мальчишка, такой мелкий и щуплый, все равно готов был защитить ее от чего бы то ни было. Тоха выглядел внезапно старше и серьезнее, смотрел на всех насупившись, но, однако, в детских глазах все же отчетливо блестело и любопытство. Эмоций баб Нади он рассмотреть не успел, потому как Лексеич, скомандовав бабулькам-артисткам "За мной", по-хозяйски толкнул калитку, вваливаясь во двор. Старушки вереницей потянулись за ним и встали полукругом, когда он остановился у крыльца, отвесив, может, и неуклюжий, но вполне себе преисполненный важности поклон.

— Ты че приперси, черт колченогий? — не дав ему и выпрямиться, "радушно" поприветствовала его Анастасия Ниловна, при этом вполне благодушно кивнув старушкам за его спиной. Но, несмотря на строгий тон пожилой женщины, Сергею почудилось нечто вроде скрытого озорства в ее взгляде.