Уха из золотой рыбки

– Семнадцатого июля, жара стояла жуткая, вот мы окна и приоткрыли, хотя какой в этом толк? С улицы гарью несло, но у нас в помещении кондиционеров не водится, тут не Государственная дума, а ясельки, кто же нам чего хорошее сделает. Вот и попал Леша на больничную койку, а все из-за этой дуры. Убила бы ее в тот день, да только недосуг оказалось разборки затевать, мальчику совсем плохо было.

– Варвара Степановна в нее кубиками бросаться стала, – усмехнулась Арина Яковлевна, – все повышвыривала. Высунулась в окно и давай кричать: «Эй ты, гадина, стой!» Всех детей перебудила, они потом час ревели. Жуткий денек приключился: Леша в припадке, остальные в истерике!

– А почему нянечка кричала: «Стой»? – навострила я уши.

– Так эта дрянь села в «мерс» и укатила, – ответила Кира. – Варвара Степановна у нас женщина интеллигентная, раньше в музыкальной школе работала, но и она не выдержала, просто визжала от злости: «Ну ты, крыса белобрысая, еще вернешься».

– «Крыса белобрысая», – медленно повторила я, – но ведь за рулем всегда сидит яркая брюнетка.

Кира осеклась:

– Ага, верно.

– Черная, как ворона, – подхватила Арина Яковлевна, – я видела ее сто раз.

– Тогда почему «крыса белобрысая»?

– Не знаю, – пробормотала Кира, – так Варвара Степановна кричала.

– Нянечка на работе?

– Конечно.

– Можете ее позвать?

Кира и Арина Яковлевна переглянулись.

– А в чем, собственно говоря, дело? – церемонно поинтересовалась заведующая.

Я без всякой улыбки ответила:

– Хозяйка красного «Мерседеса» подозревается в убийстве. Извините, не представилась, следователь Дарья Васильева.

Секунду женщины молча смотрели на меня, потом Кира радостно взвизгнула:

– И ее могут посадить?

– Да, если я правильно размотаю дело, а для этого требуется поговорить с нянечкой.

– Сейчас, – подскочила Кира, – мигом приведу, только не уходите.

Минуты не прошло, как она вернулась в медпункт, таща за собой маленькую, кругленькую, уютную старушку с лицом, похожим на печеное яблоко.

– Здрасте, – бормотнула Варвара Степановна, – это вы из органов?

Я кивнула.

– И что эта, из «Мерседеса», сделала? – полюбопытничала старушка.

– В интересах следствия я не имею права разглашать информацию.

– Ну хоть ее посадят? – с радостной надеждой воскликнула Кира.

– Если сумею собрать нужные доказательства, хозяйке красного «Мерседеса» придется туго, – бодро со­врала я.

– Ща Варвара Степановна все припомнит! – оживилась Кира. – У нее память как у слона.

– Это вы о чем толкуете, никак в ум не возьму, – насторожилась старушка.

Я решила взять инициативу в свои руки.

– Помните тот день, когда испуганный внезапно сработавшей сигнализацией Леша свалился в припадке?

– Летом это было, – кивнула нянечка, – в самую жару, просто Эфиопия, а не Москва. Сноха моя по всей квартире тазы расставила, это ее научили так делать в Сирии, она там с первым мужем жила. Тот ее супруг…

Понимая, что бабушка сейчас утечет мыслями совсем в другом направлении, я прервала ее воспоминания.

– Значит, заревел гудок…

– Нет, – покачала головой Варвара Степановна, – он так противно взвыл, как сирена…

– Дальше.

– Леша и забился.

– Что же было потом?

– Да ничего, – развела руками старушка, – «Скорую» вызвали.

– А куда «Мерседес» подевался?

– Уехал.

– Ты еще в него кубиками кидаться стала и орать: «Крыса белобрысая», – влезла в разговор Кира.

Варвара Степановна смутилась:

– Было дело. Руки сами за игрушки схватились. Некрасиво, конечно, но очень уж я разозлилась.

– Почему же вы обозвали даму, сидевшую в машине, белобрысой? – задала я главный вопрос.

– Так она и была такой белесенькой, – сказала Варвара Степановна.

– Вот тут ты напутала, – покачала головой Кира, – «мерин» другой принадлежит, чернявой, противной, головешка, а не женщина.

– Да? – растерялась нянечка. – Ну ты небось лучше меня знаешь.

Я обозлилась и строго велела Арине Яковлевне и Кире:

– Оставьте нас вдвоем.

Заведующая потянула медсестру за руку:

– Пошли.

Кира с явной неохотой повиновалась. Не успела за ними закрыться дверь, как я налетела на Варвару Степановну:

– Ну-ка, опишите эту «крысу».

– Уж теперь и не помню, – нянечка с сомнением покачала головой, – вон Кира говорит…

– Плевать на Киру, она ничего не знает! Расскажите, что сами видели.

– Ну, – забубнила Варвара Степановна, – молодая совсем, волосы длинные, светлые, она их в косу заплела, я еще подумала, что теперь такую прическу никто не носит. Носик махонький, аккуратный, чуть вверх торчал. Юбочка на ней была коротенькая, светлая, прямо до пупа, все ноги наружу… Вот! Еще повязка!

– Где? – подскочила я.

– На щиколотке, – припомнила нянечка, – может, чуть повыше, туфельки на каблуках. Красивая девка. Я в окно высунулась и давай кубиками в нее швырять, только толку? Сели и уехали себе.

– Их двое было? – уточнила я.

– Парень за рулем сидел, здоровый такой.

– Ты про мишку-то расскажи, – донеслось из-за двери.

Это Кира, решив подслушать, о чем мы разговариваем в ее отсутствие, не утерпела и раскрыла рот.

– Верно, – оживилась нянечка, – точно! Вот что значит мозги свежие, все Кирка помнит, у меня напрочь из головы вылетело.

– Что за мишка? – в нетерпении воскликнула я.