Ухаживания за Августиной (ЛП)

Если они не понравились друг другу, то остаток моей жизни будет потрачен на то, чтобы снять напряженность между ними. Оба они в значительной степени полагались на первые встречи, чтобы оценить людей, и я хотела, чтобы у них все прошло хорошо, а это означало, что я хотела способствовать этому.

Внутри бургерной царили энергия, шум и гвалт. Интерьер был смоделирован по образцу комнаты в общежитии колледжа, со стенами, увешанными плакатами, бамперными наклейками и табличками с дерзкими каламбурами. Столы и стулья были придвинуты друг к другу так близко, что посетители практически сидели друг на друге.

Несмотря на то, что в зале было полно народу, я сразу заметила Риккарда. Он был одет в гарвардский свитер с белым воротником и чиносы. Напротив него — и по эстетике, и по телосложению — сидела моя сестра. Эдвина добавила в волосы новые пряди мелирования, придав им блеск, которого не было у бледных студенток из Новой Англии.

Оба были погружены в беседу. Не было похоже, что они ненавидели друг друга, но ни один из них не улыбался и не смеялся.

— Привет, — сказала я, подходя к столику, ненавидя, что приходится повышать голос, чтобы меня услышали другие посетители. — Извините, я опоздала.

Оба поднялись на ноги, и между ними завязалась молчаливая борьба за доминирование, когда оба потянулись ко мне. Эдди добралась до меня первой и поцеловала меня в щеку. Мы никогда не были открыто проявляющий свои эмоции семьей, но мы были собственниками.

Риккард запечатлел поцелуй на моих губах и, не уступая, выдвинул для меня стул. Сестра наблюдала за происходящим с безучастным выражением лица.

— Мне нравятся твои волосы в таком виде, — сказала я, садясь. Риккард положил руку на спинку моего кресла и погладил меня по руке большим пальцем. — Ты долетела нормально?

— Я долетела нормально.

Я посмотрела на них обоих.

— О чем вы говорили до моего прихода?

— О тебе, — сказали они в унисон. Риккард послал мне улыбку: — Все хорошо, Il Penseroso, честное слово.

Подошла официантка, чтобы принять наши заказы. Эдвина сузила глаза, когда я заказала «Джо Бартли», классический чизбургер, но ничего не сказала. Я хотела предупредить ее, что Риккард замечает каждое ее выражение лица, каждый вздох и, возможно, узнает о ней то, что она предпочла бы скрыть.

Мы говорили на нейтральные темы: экзамены, Рождество, погода. Когда принесли еду, Риккард встал и принес нож и вилку.

— Спасибо, дорогой, — сказала я, принимая их от него. В ответ он поцеловал меня в лоб.

Это было быстро, но на лице Эдвины мелькнула улыбка.

После ужина я проводила Эдвину до гостиницы. Свежевыпавший снег хрустел под нашими сапогами, напоминая мне о декабре на ферме, где мы выросли. Тогда погода была почти волшебной. Мы засыпали и просыпались от того, что за окнами была белая страна чудес. Теперь же погода была не столько сказочной, сколько неприятной.

— Какая дерьмовая погода, — сказала она.

— Я вспомнила, как мы любили снег.

Я почувствовала ее взгляд на своем лице.

— Да, любили.

Мы молчали, пока не дошли до ее отеля. Она остановилась на ступеньках, выглядя задумчивой.

— Знаешь, я просто всегда думала, что счастье выглядит на тебе иначе, чем на всех остальных, но теперь я вижу, что это не так.

— Что ты имеешь в виду? Ты и раньше видел меня счастливой.

Она покачала головой.

— Только один раз.

— Когда?

— Минут пятнадцать назад, — Эдвина встретила мой взгляд, ее лицо светилось теплом и счастьем. — Я очень горжусь тобой, Августина. Когда ты начинала здесь учиться, ты даже не могла остаться у кого-то на вечеринке с ночёвкой, а теперь посмотри на себя. Ешь гамбургеры и все такое.

— Тетя Розамунда сказала, чтобы я почаще выходила из своей скорлупы.

— Ты всегда умела делать то, что тебе говорят, — сказала она. Ее тон был легким, но слова прозвучали в моих ушах как осколки стекла.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Эдвина вошла внутрь. Ее самолет улетал рано утром на следующий день, но мы должны были встретиться в Вашингтоне в конце недели. Мой первый семестр в Гарварде подходил к концу, но было трудно думать об окончании, когда мои ноги несли меня в направлении Брэттл-стрит.

***

В поместье Бристлмор было тихо и темно — пожалуй, впервые за весь год. В разгар экзаменационной недели вечеринок было не так много, что позволило мне незамеченной подняться в комнату Риккарда. Я не возражала против того, чтобы люди знали о наших отношениях — даже предпочитала это, — но парни всегда дразнили меня, когда я приходила к ним ночевать, и было не очень приятно осознавать, что в доме незнакомых людей знают, что ты занимаешься сексом со своим парнем, когда рядом чужие комнаты.

Риккард вышел из ванной, когда я вошла. Он вытирал влажные волосы полотенцем, второе полотенце висело у него на поясе.

— Каков вердикт? — спросил он. — Она запретила тебе видеться со мной?

— Если парень не смог удержать меня, то с чего ты взял, что моя сестра сможет?

Риккард рассмеялся.

— Тем не менее, я хочу понравиться твоей сестре. Это облегчит проведение праздников.