Ухо Москвы

– Да. Всё это очень просто. Россия держится на трех китах: Uno – Уховность, dos – Духовность, tres – Треуховность. Уховность – импортозамещение продуктов местными традиционными, а особенно ухой из бесплатных, что очень утилитарно в условиях кризиса, собственноручно выловленных речных рыб, лесными грибами и ягодами…

Гусева:

– Настоящая диета двенадцатого века!

Слеповский:

– Назад, к природе и скрепам! Далее. Духовность – издевательство над беззащитными в армии…

Гусева:

– Духами?

Слеповский:

– Именно, беспредел в армии, тюрьме, да и вообще – унижение бесправных и нижестоящих везде, где присутствует хоть какая-то иерархия.

Гусева:

– То есть повсюду…

Слеповский:

– Да. И Треуховность – способность ватников узнавать друг друга по горящим шапкам – излюбленным треухам, то есть традиционная и безответственная круговая порука.

Гусева:

– Ну вот, всё и разъяснилось. По поводу духовности. Как вы относитесь к передаче очередного собора в руки РПЦ?

Слеповский (раздраженно):

– Меня просто выводит из себя весь этот пустой скандал на ровном месте. Представьте ситуацию: лежит на холодной земле ограбленный мужик с пробитой головой, весь в крови, почти не может пошевелиться. Лишь краешком уходящего сознания цепляет, слышит разговор над своим телом. Говорят два бандита, которые его ограбили: всё забрали: и кошелек, и документы, ботинки сняли, даже куртку стащили. И вот они спорят о том, что один бандит хочет у другого взять поносить его перчатки. Ну, а второй сначала, вроде бы, и не против: дескать, забирай. Но затем начинает сомневаться, стоит ли так запросто отдавать родное, привычное… И вот, представьте, у этого замерзающего, теряющего сознание и кровь галлонами мужика спрашивают прохожие: а ты-то что думаешь? Отдавать второму перчатки или нет? Серьезно? Да пошли бы вы на хер с этими перчатками! Какая разница, кому из бандитов они будут принадлежать? Он думает, как ему физически выжить, ведь его так окучивают регулярно уже последнюю тысячу лет то один бандит, то второй, а чаще оба одновременно.

Гусева:

– То есть это не важно, кому именно принадлежит храм?

Слеповский (разгорячено):

– Подавляющее большинство оверхайпа в современном медийном пространстве вызвано злонамеренным распылением каловых масс перед огромным вентилятором. Народ опять уводят в сторону от важнейших, насущнейших проблем этими мелкими, рукотворными, плохо срежиссированными и халтурно разыгранными псевдо-разборками. Общественная дискуссия смещается в сторону наибольшего кипеша, забывая про то, что людям жрать нечего, в мире нас считают государством-агрессором и страной-изгоем, а власть в этой стране не меняется уже почти двадцать лет. Что такое гражданские права и свободы люди вообще начинают забывать, кучка воров у власти растащила и распилила всю страну, а вы говорите про попов, захватывающих очередной храм!

Гусева:

– К сожалению, наше время вышло. Далее – программа «Кульминация»

«Ухо Москвы». Мы слышим самый тихий шепот.

Новости.

Госдума в первом чтении приняла закон, обязывающий обычную челядь обращаться к персонам из санкционных списков «Ваша Светлость», «Ваше Сиятельство» или «Батюшка Господин», с присовокуплением традиционных комплиментов домостроя, как то: «Ваша Светлость, батюшка Ротенберг» или «Батюшка Господин, Светлые очи Рогозин». Отказ от исполнения закона приравнивается к экстремистской деятельности и будет караться по всей строгости.

Программа «Кульминация». Моменты наивысшего напряжения!

Гуляйпольский:

– Вечер добрый, «Ваша Светлость Маковкин» и «Ваше Сиятельство Петрушкин», это патриотично настроенная программа «Кульминация», давайте начинать.

Маковкин:

– О да, у нас будет много великих полемик…

Гуляйпольский:

– Это называется «медиа-срач».

Петрушкин:

– Ну вот, а именно меня постоянно ругают за dumping down!

Маковкин:

– Что значит: намеренное упрощение текста, чтобы его понял каждый.

Гуляйпольский:

– Это я для тебя упростил, Петрушкин, чтобы ты не потерялся сразу. Где тебя потом искать в просторах радиоволн обожающим тебя слушателям?

Петрушкин (обиженно):

– Искреннее вам спасибо за благородство.

Маковкин:

– А я вот тут подумал об одном… и мне теперь так плохо, неуютно…

Гуляйпольский: