Ухо

— Не может он видеть звук! — Кузьма и начал загибать пальцы. — Во-первых, если бы он видел звук, то все предметы представлялись бы ему зеркальными. Потому что любой предмет звук хоть немного, да отражает. Даже куски поролона! А они — по его словам — разноцветные.

— Куски поролона? — удивился генерал.

— Предметы! — со значением поднял палец Кузьма. — Разноцветные!

— В зависимости от освещения, — мрачно вставил я. — В смысле — от высоты звука...

— Вот! — Кузьма многозначительно перевел палец на меня. — Брешет! Мы проверяли: воду он видит всегда синей. И в ультразвуке, и в инфразвуке, и на частоте музыкального камерто...

— Не вру! — обиделся я. — А действительно вижу любую жидкости синей. А человеческое лицо — всегда жёлтым. А почему — не знаю! У меня даже моча, пардон, синяя.

— Мочи мы набрали! — похвастался Палыч. — Нормальная моча, хорошего кукурузного цвета! Завтра биохимия будет готова...

— И? — сухо спросил генерал.

— Далее! — Кузьма энергично загнул второй палец и потряс кулаком. — Есть принцип звуковой локации, согласно которому невозможно различить объект, если он меньше половины длины звуковой волны!

— Поэтому я и пользуюсь фонариком! — вставил я.

— Нет, брат! — покачал головой Кузьма. — Не проведёшь! — Он повернулся к генералу. — Мы измеряли: он и без фонарика различает предметы куда лучше, чем можно было бы ожидать в тех звуковых диапазонах, в которых мы в лаборатории...

— Да, вижу! — разозлился я. — И плевал я на вашу физику! Вижу, и всё тут!

— Действительно, — удивился генерал, — различает же?

Кузьма помахал рукой, где два пальца уже были загнуты, а остальные торчали врастопырку.

— Сколько пальцев? — строго спросил он меня.

— Три, — сказал я.

— Вот! — Кузьма торжествующе обвел взглядом комнату. — А такие мелкие детали в звуковых волнах неразличимы.

— Но... — возмущенно начал я.

— Три! — Кузьма торжествующе загнул третий палец. — Он, якобы, хорошо видит сквозь стену, если за стеной шум! Но по законам физики он ни за что не смог бы различить отраженные контуры сквозь такую звукоизолирующую преграду, как стена! В лучшем случае, он видел бы стену как мутную преграду, а в ней размазанное пятно от источника звука! Но ни в коей мере не от других предметов, отражающих...

— Какие вы все умные! — обиделся я.

— Скажу более, — невозмутимо продолжал Кузьма. — Сколь-нибудь внятное зрение в звуковых волнах в принципе невозможно, потому что миллионы звуковых отражений от всех предметов накладывались бы одно на другое и картина получалась бы совершенно неразборчивой. Не говоря уже о том, что угасание звуковой волны такое быстрое, что уже на расстоянии пары метров...

— Отставить! — Генерал поднял ладонь. — Я всё понял. Кузьма, так какой диагноз ставит физика?

— Ну... — Кузьма сразу потерял энтузиазм и поморщился. — Что-то он здесь темнит... Как-то он нас пытается дурить... Надо понять, как и чем.

— Ясно. — Генерал перевел взгляд на Палыча. — А что у нас говорит медицина?

— Ну... — Палыч неуверенно поскреб лысину. — Нельзя спешить с выводами... Надо взять анализ тканей... Сделать энцефалограмму зрительных зон мозга... Хорошо бы ещё...

— Ясно. — Генерал повернулся к моему несостоявшемуся начальнику. — Никита, а у компьютерщиков какие идеи?

— В принципе, — задумчиво начал Никита, — медицина и физика говорят правильно... Но это правильно до тех пор, пока мы имеем дело с каким-то ухом, которое подключено к мозгу напрямую. А если предположить, что не напрямую? А если первичной обработкой звуковых сигналов занимается некий супермощный процессор?

— Компьютер? — уточнил генерал.

— Не важно, компьютер или опухоль мозга или что-то ещё... Если этот процессор какими-то немыслимыми алгоритмами перерабатывает все сигналы от каждой точки этого пятна... Или чем он там видит звук... А затем этот процессор транслирует в мозг лишь визуализацию — то есть свою версию происходящего, картинку, которую сам построил и смоделировал...

— То? — Генерал вопросительно качнул головой.

— То этим вполне можно объяснить, почему его взгляд не теряется среди миллионов звуковых отражений, и почему вода представляется ему именно синей, и почему он различает изображение даже через стену...

— И почему? — живо спросил генерал.

— Да не может этого быть! — с жаром перебил Кузьма. — Законы физики никто не отменял! Учите физику, граждане, учите! Учение — свет!

Из его горла шла такая яркая волна, что я воочию убедился, что учение — действительно свет, особенно когда громкое.

— Отставить, — решительно начал генерал, но Кузьма, забывшись, снова его перебил.

— Вот! — завопил он и указал на меня пальцем. — Вот последний вопрос: звук-то идёт со всех сторон? А он говорит, что видит только спереди! А сзади? Куда теряется звук? Может у него в брюхе звуковой изолятор стоит? Нет там никакого изолятора! Спрашивается, почему звуки сзади не мешают ему видеть звуки спереди?

— И почему? — генерал с любопытством повернулся ко мне.

— Спасибо вам за всё, Леонид Юрьевич, — вздохнул я. — Поздно уже, а у меня ещё одна встреча очень важная. Пойду я.