Уход

Друзья Мишкина широко раскинули сети в поисках нужного специалиста. Было решено собрать максимум достоверных сведений о хирургах, оперирующих на поджелудочной железе. Олег отправился за советом к одному из своих учителей, хирургическому корифею Роману Рашидовичу.

– Роман Рашидович, можно вопрос по старой памяти?

– Ну, давай, давай. Ты уже получил профессора?

– Уже полгода, Роман Рашидович. Я вот по какому…

– Поздравляю, поздравляю. Это мне уже, наверное, придется тебе вопросики задавать, по возрасту. Пощемливает сердчишко иногда. Много ты настрогал этих шунтов? Или басурмане пока лучше?

– Да набираем материал, Роман Рашидович. Не всё басурмане. Скоро и к нам на шунтирование смело можно будет ложиться. А я вот…

– Да вы-то, понимаю, ничего, шить умеете. А аппаратура как? Небось, как всегда: то АИК сломается, то аикщик напьется, – и засмеялся. – Хотя смешного-то тут немного. Так что, выходит, не зря мы тебя учили? Слыхал, что ты неплохо шьешь сосудики. А нитки-то есть?

– Атравматику сейчас получаем хорошую, импортную. Так что маненько понаторел. Всё же практика, Рашид Романович…

– Эка ты! Роман Рашидович я, Роман.

– Ой, простите…

– Да уж ладно. Думаешь, я не знал, что вы меня Рашидом звали. Так в чем вопросик, Олежка? Или… Олег?.. Как же тебя по батюшке? Олег Сергеевич? Помню-помню, Олег Сергеевич, твою первую амурную эскападу. Ругались… А сами завидовали. Сестричка была, по-моему, а?

– Да было дело. А вот, собственно, с чем…

– Ты прямо на дежурстве тогда отмочил. А что? Мужик он мужик и есть, – Роман Рашидович коротко хохотнул. – Мужик и в Африке мужик, и на дежурстве. Джигит. Молодец, что не отнекивался, но девочку не выдал.

– Роман Рашидович…

– Нам на кафедре еще рассказывали, что тебя на комсомольском бюро песочили, а ты сказал будто: «Ребята, мы одни? Девок нет? Так вот! – если б вы знали, какая у нее…»

Роман Рашидович не договорил, захрюкал, заскрипел, что, видимо, означало смех. Несмотря на драматическую проблему, с которой пришел к учителю, самодовольно ухмыльнулся и Олег. – Ну и как бюро ваше? Не исключили? Помню, что не исключили. А?

– Да нет. Все разоржались. Тоже ведь коблы двадцатилетние. Все было, Роман Рашидович. Выговор дали. А как сформулировать, не знали. Записали: «нарушение дисциплины во время дежурства по экстренной хирургии».

– Ну, ты, конечно, дал речь! – Рашидович опять захрюкал совсем по-стариковски, и Олег сумел начать про главное:

– А я совсем про другое. Я серьезно, Роман Рашидович. Был у меня практический учитель, Мишкин…

– Слыхал про такого. Да, да. Помню, чего-то он учинил в какой-то своей мелкой лавочке, что-то такое, чего и корифеи не делали. И лавочка-то тьфу, чуть не на двести коек. Так у тебя и в его больнице были амурные неприятности?

– Да нет же, Роман Рашидович. Беда у него. Рак. Поджелудочная. Головка. Желтуха.

Старый профессор тотчас сменил маску. Будто переоделся.

– Да-а?.. Ну, а я при чем? Это не ко мне. Пашкин департамент.

– Вот я и хотел спросить, чей департамент, кому лучше всего довериться.

– И говорить нечего. Шувалов, он больше всех настрогал. И результаты у него получше.

– А оснащение у него хорошее? Реанимация? Оборудование, аппаратура?

– Этого добра хватает. У Шувалова все найдете. А ты не смотри на все со своей колокольни. Зачемпионились вы, ребятки. Это у вас в сердечной – аппаратура на первом месте. А здесь руки важны. В хирургии поджелудочной особенно. К Пашке, Пашке иди. Все у него есть – от головы и рук до всякой там аппаратуры и ниток. Но главное – руки. И голова пока нужна. – Роман Рашидович опять рассмеялся и подмигнул сразу всеми морщинками. – А вроде у тебя еще что-то было по эротической линии. А?

– Да ерунда, Рашид Романович…

– Роман я, прохиндей! Рашид мой папа – и тоже был не худший из хирургов.

– Простите… Да ничего особенного. Как обычно – с сестричкой. А партком вдруг вспомнил прошлое. Мне везло как утопленнику. А им тогда во все нужно… хотелось вникать. Да обошлось. Но не суть.

– Обошлось бы, так я бы про это не слыхал. А дома?

– Да все в порядке. Быльем поросло.

На том разговор и кончился. Старика никак не сбросишь с наезженной колеи. Она глубже для него и интереснее. А болезни… К болезням он привык, а думать о чем-то, что и так приближалось к нему, и вовсе не хотелось. Но главное он сказал – тоже отослал к Шувалову.

Олег распрощался и вышел в приемную. Неплохо живет старик: не каждый профессор у нас имеет такую приемную и секретаршу, грудью закрывающую подступы к великому. Олег увидел эту секретаршу мельком и был приятно поражен вкусом Рашида. Еще по пути к профессору он отметил всё это, а заодно выяснил, что девочку зовут Шурочкой. И несмотря на свои печальные заботы, Олег тем не менее искал способ задержаться в приемной: что бы ни случалось, пройти мимо достойного объекта ему не позволяло внутреннее беспокойство и поиск вечной красоты. Сказал же классик, что красота спасет мир. И Олег жаждал спасти мир всей силой, отведенной ему природой и Господом Богом.