Уход Мистлера

Знаешь, пап, никак не получится. Слишком плотно занят до середины августа. Возможно, только тогда смогу выкроить недельку. И пожалуйста, не застревай там надолго, возвращайся. Проведем отпуск дома. Тогда у меня будет шанс повидаться кое с какими людьми из Йеля. У меня там дела в июне. А потом я обещал Моник и Линде свозить их в Канейдиан-Рокиз. И еще должен провести два летних семинара в колледже.

Вот так. До середины августа чуть меньше четырех месяцев. Если повезет, он будет к этому времени в относительно приличном состоянии.

III

Сэм тут же отбросил бы саму мысль о Рокиз, если б знал, что отец его умирает. Но это никак не укладывалось в голове даже у самого Мистлера. Он считал своим долгом избегать ситуаций, могущих поставить сына в неловкое положение. Возможно, надо было сказать Сэму все и сразу же. Quo modo[14]? Имеет ли право отец сказать тридцатишестилетнему сыну: Эй, послушай, вполне можешь поработать над своими бумагами к семинару в самолете или зале ожидания в аэропорте, или с утра пораньше, когда я еще сплю, а свою неисправимую подружку-хиппи и ее ребенка-цыганенка отвезти на озеро Виктория в следующем году, потому как я умираю. Мне необходимо, чтобы ты был рядом и отдал тем самым отцу последний долг. Мог ли он затем добавить — или такие мысли не следовало высказывать вслух, — как глубоко трогает отца, когда он видит, что спина сына становится все более сутулой, волосы редеют, а глаза, эти глаза, слезы в которых могли некогда повергнуть его в панику, смотрят так устало за стеклами очков? Что и понятно, ведь сын целыми днями читает. Неужели отцу до сих пор кажется — возможно, только ему, никому больше, — что он способен разглядеть за этими чертами прелестное светлое личико маленького сына?

Сэм никогда его не подведет. Но может захотеть убить двух зайцев сразу. Аргументируя следующим: Моник и Линда ни разу не бывали на востоке, не говоря уже о Европе. И может попросить отца, чтобы он пригласил и их. Блестящее решение, конструктивный выход из ситуации — и дружный семейный круг образуется моментально и сам собой, и будущее становится настоящим, и феникс возрождается из пепла! И если Сэм попросит его об этом, отступать некуда, отказать ему он просто не сможет, если учесть стремление Сэма угодить Моник и Линде.

Нет, он, Мистлер, вполне может и подождать. Пока не окажется на смертном одре и будет каждую секунду прислушиваться — не хлопнула ли входная дверь, не прилетел ли сын в Нью-Йорк — в надежде, что тот не опоздает. Желания человека подобны маятнику: качни его в любую сторону, и он тут же вернется и ударит тебя по зубам. Нет, проблему с Сэмом следует решать очень деликатно, и поспешность тут ни к чему. Мучимый этими невеселыми мыслями, Мистлер заполз под противное парчовое покрывало, зарылся лицом в подушки, растянулся на тонких идеально отглаженных простынях. Проглотил еще одну таблетку снотворного. И сон начал надвигаться на него продолговатой темной пеленой.

Он проснулся и никак не мог понять, сколько же сейчас времени. Не успел достать из чемодана будильник, а наручные часы подевались Бог знает куда, возможно, он оставил их в ванной, когда раздевался.

Господи, уже половина восьмого! Он распахнул ставни. Судя по интенсивности движения на Большом канале, сейчас вечер — возможно, того же дня, когда он прибыл. Он, конечно, мог проспать и всю ночь, но ведь не до вечера следующего дня, это было бы уж слишком. Пошарил в чемодане, нашел халат, накинул его и вышел в гостиную.

Она подняла на него глаза и улыбнулась. А вы хорошо поспали, я рада. Ну, как, вам теперь лучше?

Он заметил, что она значительно продвинулась в чтении книги.

Ну а вы как? Что-то вид у вас невеселый. Подавленный и усталый.

Нет. Но мне и правда немножко грустно. Книга очень печальная. «Анна Каренина».

О, я тоже в свое время плакат над ней. Когда Вронский ломает Фру-Фру шею да еще бьет несчастное животное сапогом. И когда Анна не может понять, что Каренин делает все, что в его силах, чтобы исправить положение, и упускает свой последний шанс.

Она снова улыбнулась и кивнула.

Хотите выпить? Может, бокал шампанского из мини-бара? У меня такая страшная жажда, выпью сперва просто воды. А потом оденусь, и если у вас нет каких-то других планов, идем обедать.

Ей тоже захотелось воды. И они молча пили «Сан-Пеллегрино».

Ну, а теперь самое время выпить по-настоящему. Вы как?

О, нет, ей вполне достаточно просто воды. Куда подевалось ее желание общаться с ним?

Ладно, тогда читайте своего Толстого. Я быстро.