Уход на второй круг (СИ)

— Перед Панченко неудобно… Но это значительно лучше него вариант.

Ксения посмотрела на «это», чувствующее себя абсолютно спокойно в окружающей его стихии, и попыталась понять, что именно так впечатлило мать. Лицо — наверное, должно нравиться. Смазливое, яркое. Особенное значение, вероятно, придавалось небритости — и хозяином оной, и теми, для симпатий которых она предназначалась. И определенно стоило признать отсутствие характерной одутловатости, свойственной всем не брезгующим утренним пивом после разудалой ночи. Да и костюм, в отличие от домашней одежды, не скрывал подтянутой спортивной фигуры этого обыкновенного врача скорой помощи, элементарно разрешающего проблемы водяных утечек.

Что-то не складывалось в стройную картину устоявшегося образа, но Ксения не была настроена разрешать этот ребус за совершенной ненадобностью, и потому она снова повернулась к Маргарите Николаевне и сказала:

— Его зовут Глеб. И он не вариант.

— Зачем тогда привела? — опешила мать. — Назло?

— В смысле?

— Если не вариант — зачем?

— Аааа, — рассмеялась Ксения. — А вам только варианты? Чтобы рассматривать? Согласовывать, утверждать. Подойдет — не подойдет. Он — не вариант! Он подойдет.

— Ксюша, пожалуйста, ну что ты такое говоришь? Зачем?

— Прости. Идем. Гостей уже, кажется, больше, чем вы приглашали. А то еще отца уведут, — рассмеялась Ксения и чмокнула мать в щеку.

Та только всхлипнула и приобняла дочь за плечи.

— Не уведут. Тридцать пять лет не увели, а сейчас куда? Только не злись. Дениса нет, ты обижаешься. Я больше не буду, правда.

— Я тоже больше не буду, — и, подхватив Маргариту Николаевну под руку, она потащила ее в зал.

Мать позволила довести себя до стола, иногда оборачиваясь на приветствия и комплименты других гостей. Что-что, а блистать она любила. Видимо, сказалось не сложившееся. Когда-то могла сделать карьеру пианистки, если бы не посвятила себя мужу, главному экономисту крупного завода, и двоим детям, которых беззаветно любила. И все, что ей оставалось, — учить других играть на пианино. Но не воплотившееся прорывалось. До сих пор.

— А вот и наши девочки, — обрадовался папа. — Отдаю вам Глеба, иду к Володе, он уже все просек.

И с этими словами, весело хохоча, переместился за другую часть стола. А Глеб, выскочивший следом, помогал дамам рассаживаться. Джентльмен чертов!

— Значит, я спасение от Володьки? — шепнул он на ухо Ксении, когда они оказались относительно одни — мать тоже отвлеклась.

— Это что-то меняет? — спросила она, обернувшись, отчего лица их оказались друг напротив друга. Парамонов несколько секунд смотрел на нее — глаза, нос, губы. Губы были подвергнуты особенно пристальному изучению. Они ему правда нравились, безо всяких планов и стратегий.

— Нет, — мотнул он головой. — Я думаю, нет. После торта…

— Вот и прекрасно! — улыбнулась она, в который уж раз поймав на себе взгляд мамы.

А праздник еще даже не начался. Словно бы услышав ее внутренний стон или почувствовав затылком прожигающие взгляды, Парамонов сверкнул глазами и быстро прижался к ее губам с поцелуем — твердым, уверенным и быстрым. Отстранился на секунду, словно бы оценивая ее реакцию. И прижался уже к щеке, глубоко вдыхая запах.

Ловить взгляды приходилось еще не единожды. Родителей, крестных — ее и Дениса, знакомых, многих из которых Ксения знала с самого детства. Конечно же, понимала, что так будет, провокация удалась по всем пунктам, но чувствовать себя на всеобщем обозрении в который раз — на деле оказывалось трудным. Самые близкие подходили поздороваться с явным намерением познакомиться с Глебом и обязательным дополнением о том, как они за нее рады. Приходилось улыбаться и благодарить, в то время как сильнее всего хотелось объяснить, что какое бы мнение окружающие ни имели о ее жизни, это ее и только ее жизнь. Как хочет, так и живет. И уж тем более — с кем хочет. Даже если только с собой любимой. Впрочем, родители — и те не понимают. Денис — скорее не вмешивается, чем действительно принимает ее выбор. Хотя должен бы больше других.

Но сегодня она всем предоставила тему для совместных обсуждений в течение некоторого времени. Знали бы они…

Ксения взглядывала на Парамонова, усмехаясь его спокойствию. Действительно, большой мальчик. «Запойный он, что ли?» — снова начинала злобствовать Басаргина.