Уходи и будь счастлива

Вся моя жизнь, подчиненная ее желаниям, пронеслась у меня перед глазами. Целая жизнь, в течение которой я никогда не подвергала сомнению ее высокие стандарты. Я работала как проклятая, чтобы соответствовать им. И в этот момент, возможно, впервые в жизни, мне пришло в голову, что она не может знать всего. Я всю жизнь следовала ее инструкциям беспрекословно. И чем это закончилось? Тем, что я лежу неподвижно в этой кровати. Она сказала мне, что я должна изучить курс высшей математики. Я изучила. Она сказала, чтобы я получила степень магистра по управлению бизнесом. Я ее получила. Я была лучшей в классе. Всегда. Все время. Как безмозглая дура.

Сидя теперь на кровати, я пыталась вспомнить хотя бы один случай, когда я отвергла ее помощь и сделала то, что я хотела. Кстати, именно так всегда поступала Китти. Она всегда отвергала мамины советы, и в результате ее подростковые годы в нашем доме были мучительными и для нее, и для всех остальных. Но разве это сделало ее жизнь мучительной? Безусловно, временами ей приходилось нелегко, и у нее была безумная прическа, и слишком много пирсинга, и она вела решительно богемный образ жизни. Но она всегда была только Китти, без всякого сомнения. Она знала, кем она была. Она делала то, что ей нравилось. А кем была я? Какие у меня были достоинства, кроме того, что я содержала дом в образцовом порядке, была ухожена до кончиков ногтей и хорошо сдавала все экзамены? Что мне нравилось? К чему я стремилась? Каково это было бы – сделать то, что мне хотелось, а не то, чего ожидали от меня? Этого я не знала.

– Нет, – услышала я свой голос.

Мама недоумевающе уставилась на меня.

– Я хотела сказать, нет, спасибо. Мне не нужен наставник.

– Я не уверена, что ты осознаешь, как мало у тебя осталось времени, – сказала мама.

– Думаю, что осознаю.

– Через три недели срок твоего медицинского страхования истечет, и у тебя больше не останется шансов на выздоровление.

– Ну, может, не совсем не останется, – попытался смягчить папа.

Но моя мама уже разозлилась:

– Ты что, не хочешь, чтобы тебе стало лучше?

– Не могу поверить, что ты задаешь мне такой вопрос.

– Просто сейчас мне кажется, что ты этого не хочешь.

Я посмотрела на папу, взглядом прося о помощи.

Он тут же вмешался:

– Может быть, стоит найти другое слово вместо «лучше»?

– Слово «лучше» не нуждается в том, чтобы его чем-то заменяли, – сказала мама. – «Лучше» значит «лучше».

– Но не тогда, – проговорила я, – когда ты применяешь его по отношению ко мне. В этом случае оно означает «встать на ноги». Как ты и обещала всем соседям.

Но ее нельзя было сбить с толку.

– Разве ты не хочешь встать на ноги?

– Это вопрос не по существу.

Но она подняла бровь, как делала всегда, когда собиралась выиграть спор:

– Это единственный вопрос по существу.

Безусловно, в чем-то она была права. Передо мной стояли насущные, реальные проблемы, которые я должна была решить за то время, которое пробуду в больнице. И это был не тот момент, когда я могла позволить себе сдаться. Но в то же время я внезапно осознала, возможно, в первый раз за всю свою жизнь, что, когда родители говорят мне, что нужно делать, мне становится труднее, а не легче делать это. Это было лишь мимолетным ощущением, но оно помогло мне понять, что пытаться встать на ноги будет моей, и только моей, заботой.

– Я не хочу больше об этом говорить, – услышала я свой голос.

– Хорошо, – сказала мама. – Забудем на время об этом.

Я покачала головой:

– Насовсем забудем. И точка. Я не собираюсь больше обсуждать с вами этот вопрос. – Я заметила, что в моем голосе зазвучали те же интонации, что и у мамы, когда она объявляла свой приговор. – Если вы хотите каждый день обедать со мной, о’кей. Но тема моего выздоровления впредь будет запретной.

Мама посмотрела на папу.

– И если вы попытаетесь поднять ее, – продолжала я, – я буду громко кричать до тех пор, пока вы не выйдете из этой комнаты. – В моей прошлой жизни я бы сама вышла из комнаты, но в нынешней у меня уже не было этого выбора. – А если это не поможет, я стану петь современную попсу, – добавила я, зная, что мама больше всего ненавидит это.

Я почти видела, как она содрогнулась.

– Хорошо, – сказала она.

– Мне нужно принять решение. – И мой голос смягчился немного, когда я посмотрела на папу. – Вы не можете сделать это за меня. Я должна сделать это сама.

Я видела, что у мамы в голове зарождается множество протестов. И самым основным был: «Что, если ты примешь решение, которое будет ошибочным?» Она была в чем-то права. Даже я сомневалась в том, что это был подходящий момент выбраться из-под ее опеки. Разве ставки не были слишком высокими? Разве не лучше было бы начать с вопроса о том, что мне следует есть на ужин, а потом перейти к более важным темам? Но я оставила эти вопросы без ответа. В первый раз в жизни я не могла найти решения проблемы. Она была больше, чем я могла переварить.

Она охватывала мое искалеченное тело и мою утратившую надежду душу.

Глава 18