Между тем Пересветов как-то незаметно для себя вступил в седьмой десяток лет. С фактом наступающей старости он легко мирился, особых перемен в себе пока не чувствовал, поэтому грустные мысли, изредка скользнув по поверхности сознания, быстро улетучивались.
Вторичная женитьба его словно омолодила. Отлучившись куда-нибудь, он спешил домой, едва окончив дело. Раненая нога давно зажила, его не беспокоила, при необходимости он мог даже перебежать улицу. И вот однажды, на шестьдесят втором году от роду, выйдя в десятом часу вечера из Библиотеки имени Ленина, Константин увидел подходивший к остановке троллейбус номер 4 и, пробежав по-спринтерски единым духом порядочное расстояние, успел вспрыгнуть на подножку перед самым закрытием дверей.
Нога выдержала, но в груди бурно заколотилось, дыхание спирало. Довольный удачей, он поначалу не придал этому значения, ожидая, что все, как обычно, сейчас уляжется. Но троллейбус миновал остановку, другую, а буйство в груди не утихало. Сердце продолжало метаться и скакать в сумбурном ритме, толчками, будто его кто-то поддавал по-футбольному. Он понял, что сглупил. И спешить-то домой сегодня особой нужды не было.
Сидячие места были заняты, он стоял, пока кто-то не заметил, что пожилому человеку плохо. Ему уступили место.
Дома испуганная Ариша уложила мужа в постель, заставив выпить зеленинских капель. Утром он проснулся как будто здоровым, но стоило подняться на ноги, как в грудной клетке возобновилось вчерашнее. Тут уж пришлось вызывать врача. Константина положили в больницу на обследование.
Врачи опасались стенокардии, но клиническое обследование опасений не подтвердило. Лишь перебои в деятельности сердца (аритмия) стали Пересветова с той поры навещать. Незнакомая ему ранее трубочка с таблетками валидола сделалась его постоянной спутницей.
Константин поправлялся и здоровье для своих лет склонен был считать сносным. Но Ирина Павловна держалась иного мнения:
— Не забывай, что первый звонок прозвучал. Ты должен бросить привычку жить и работать на пределе сил. Ты весь склеен из папиросной бумаги.
Она заговорила о необходимости для них обзавестись постоянной, лучше всего собственной, дачей.
— Тебе врачи что говорят? — доказывала она мужу. — «Живите как можно больше на деревенском воздухе». И мне не вредно бы: смотри, что у меня с ногами делается…
На левой икре у Ариши набухали вены. Пересветовы третье лето подряд снимали где-нибудь под Москвой комнату или две, с терраской, но ни разу не пробыли на даче до конца сезона: Мария Ивановна простужалась и заболевала то радикулитом, то воспалением легких.
— Чем каждую весну мотаться по электричкам и подыскивать место посуше, лучше раз навсегда найти его и жить на своей даче с ранней весны до поздней осени. Если вообще нельзя будет круглый год, как Николай Севастьянович с Екатериной Александровной. Ведь он тебе говорил, что без дачи давно бы отбыл в Могилевскую губернию.
Не так-то легко было заставить Ирину Павловну выбросить из головы то, что в ней однажды засело. Да и нельзя было не согласиться с ее доводами. Из гонораров (первый роман переиздавался, вышел второй), можно было выкроить несколько тысяч рублей. «К чему нам с тобой накопления, — говорила Ариша, — здоровье дороже денег».
И вот после долгих поисков, поездок по Подмосковью, хлопот, усилий и порядочных нервотрепок Пересветовы стали обладателями домика с небольшим участком в сухой сельской местности, в лесном окружении, в получасе езды на электричке от Казанского вокзала. В распоряжении Константина здесь был просторный кабинет с телефоном и телевизором, у бабушки — малюсенькая отдельная комната и такая же у Ирины Павловны. Обширная кухня, служившая одновременно и столовой; при входе в дом застекленная терраса.
Вся эта благодать — увы! — не была приобретена в готовом виде, а сооружена за два летних сезона по их собственным планам и чертежам при деятельном участии Аришиного сына Максима Викторовича. Пройдя службу в армии, он заочно окончил строительный институт и работал инженером в одной московской строительной организации. Женившись, жил отдельно от Пересветовых; на даче за ним закреплена была комната в мезонине с видом на опушку леса.
Постройка дачи поистине составила эпопею в жизни семьи. Ирина Павловна впоследствии сама удивлялась: как это она ее осилила? Все хлопоты по приобретению и доставке строительных материалов, найму рабочих и питанию их в рабочие дни легли целиком на ее плечи. Живя первое лето в предназначенном к сносу засыпном домике, они озаботились проведением телефона, — районный узел связи располагал здесь несколькими свободными точками. В первых же разговорах с Москвой Ирина Павловна сообщала мужу: привезла полторы тонны бетона… двадцать две тысячи кирпичей… Таков был размах ее хозяйственной деятельности.