Уходящее поколение

Хотя полк числился запасным, ему довелось участвовать и в боевых действиях своей армии.

В самый разгар жестокой битвы за Москву, пытаясь зажать ее в клещи с флангов, гитлеровское командование спланировало внезапный вспомогательный удар на центральном участке нашей обороны. Немецким танкам с пехотой удалось пробиться в ближайшие тылы, и, пока советские боевые части развертывались для ликвидации прорыва, армейскому запасному полку приказано было срочно выделить батальон для отражения врага. За несколько часов наличные маршевики сведены были в батальон, вооружены винтовками и в ночь на второе декабря двинулись навстречу противнику. Командование батальоном принял командир полка, до войны преподаватель Тимирязевской сельскохозяйственной академии.

Высланная вперед разведка донесла, что у опушки леса ночует небольшой отряд фашистов, пехотинцы без танков. Обнаружить их помогли разложенные ими костры. То ли они боялись холода и ночной темноты, то ли хотели показать, что ничего не боятся, но те же костры помогли нашим бойцам, одетым в белые халаты, скрытно подползти к ним вплотную: свет слепил гитлеровцам глаза, а потрескивание костров приглушало хруст снега. Немцы спохватились, когда наступающие с криками «ура!» и «хенде хох!» поднялись в штыковую атаку.

В одной шеренге с Пересветовым бежал в атаку политрук Зверин, человек по натуре, вопреки своей фамилии, в высшей степени штатский и мирный, окончивший Институт красной профессуры. За окладистую бороду его в полку прозвали Дедом Морозом. В переполохе беспорядочной схватки Константин видел, как кто-то из фашистов падает убитый, кто-то убегает в лес, кто-то поднимает руки, сдаваясь в плен… На его глазах у Зверина из рук был выбит пистолет, Зверин бросился на противника, что называется, с голыми руками, они упали на снег, вцепившись друг в друга, и, как потом оказалось, Зверин изловчился прокусить фашисту нос, поплатившись за это клочком бороды. Пересветову и подоспевшим бойцам удалось скрутить гитлеровцу за спину руки.

Случай этот потом стал в полку предметом шуток, бороду Зверину пришлось сбрить. Но в тот момент радость победы была омрачена потерей двоих бойцов и ранением командира полка, поднявшего батальон в атаку. А немцы, кто уцелел, все сдались в плен.

Наши действующие части разгромили прорвавшуюся группировку 4 декабря. Командир АЗСП спустя месяц вернулся из госпиталя с орденом на груди. В числе награжденных были и Зверин с Пересветовым.

В результате начавшегося 6 декабря контрнаступления советские войска на флангах обороны вскоре отогнали противника на значительное расстояние от столицы. К концу декабря двинулись в наступление и армии центра нашей обороны.

В эти дни Кальянов вызвал Пересветова в политчасть и познакомил с двумя прибывшими из политотдела армии товарищами. Оказалось, им нужен диктор с правильным и ясным произношением для агитационных радиопередач на немецком языке перед окопами противника. «Экзамен» Пересветов выдержал, и приезжие увезли его с собой на розвальнях, — снежные заносы сделали проселочные дороги непроезжими для машин.

Спустя сутки безлунной ночью на грузовике, обтянутом брезентом, с железной печуркой внутри, втроем приехали в одно из сел у реки Нары. На противоположном берегу метрах в четырехстах от реки тянулись немецкие окопы. Подъехали к полуразрушенному снарядами зданию школы на краю села и засели в уцелевшем подвале.

Это было как раз в канун христианского праздника рождества (в сочельник). Связисты в маскировочных белых халатах подтянули по снегу провода к немецким окопам метров на 100—120 и на деревьях, возвышавшихся над редким кустарником, укрепили несколько мощных радиорупоров.

Немцы, время от времени запускавшие в небо осветительные ракеты, ничего не заподозрили, пока в морозной тиши из рупоров не разнесся по окрестностям интернациональный лозунг: «Пролетариен аллер лендер, ферайнихьт ойх!» Сейчас же над немецкими окопами взвилась и повисла на парашюте зеленая «свеча» — ракета, за ней другая, и сделалось светло, как от четырех лун. Между тем мощные рупоры передавали сводку Совинформбюро о сокрушительном разгроме немецких армий под Москвой и призывы к солдатам-немцам сложить оружие.

Агитацию перемежали, в виде кратких позывных, куплетиками из популярной немецкой песенки «Их хаб майн херц им Хайдельберг ферлёрен» («Я потерял мое сердце в Гейдельберге»). Были зачитаны передовая «Правды» в немецком переводе, корреспонденции с других фронтов. Ждали, что противник ответит минной атакой по селу, однако на бугре и за бугром царило молчание: немцы слушали радио, лишь непрерывно заливая снежное поле мертвенным заревом «свечей».

Радиопередача длилась минут двадцать, после чего ее организаторы выбрались из импровизированного блиндажа и возвратились на машине в политотдел армии. Наутро туда вернулись связисты с рупорами, и с ними приехал комиссар полка, сообщивший, что немцы на его участке перед рассветом отошли без боя на пять километров. На попытки радистов приписать успех себе комиссар, улыбаясь, ответил:

— Оставьте что-нибудь и на нашу долю.