Уходящее поколение

— А, знаю, женщина толковая. Думаю, разберется. — Провожая гостя, Николай Севастьянович говорил ему. — Вам надо писать, обязательно надо! Самое трудное — создать образ положительного героя, вам это удается. Дорожите каждым положительным лицом… Впрочем, я вам не указ, у меня недостаток: отрицательные типы плохо получаются. А без них тоже нельзя в литературе, — мещанство, пороки мы должны каленым железом выжигать из нашей жизни, беспощадной сатирой! Мы бойцы за нового человека…

Уходя на станцию, Константин думал, что в произведениях этого автора ему запомнилась действительно галерея добрых, честных людей, а дурные выходят у него злодеями, в реальность которых не совсем веришь. Может быть, в хороших людях он пишет самого себя? Человек на редкость душевный, прозрачный, чистый. Антонина Григорьевна говорит, что в Союзе писателей его кто-то называл «писательской совестью». О таланте его есть разные мнения, одни его ценят, другие считают автором старомодным и сентиментальным. «Недостаток», сказал он о своем неумении писать дурных людей. Не перекрывается ли этот недостаток с лихвой достоинствами?

«Пишет роман о чужом горе… Все мы порядком очерствели в суровые годы, жестокости всякого рода приглушали в нас чувство сострадания, а ведь без него человек — не человек…»

Он сказал «надо писать»; в издательстве к Пересветову благожелательны, над ним так трогательно шефствуют в комиссии «молодых» и этот маститый писатель… Чего же ему сомневаться?

Однажды Константин застал у Ирины Павловны невысокую моложавую женщину с кокетливо взбитыми светло-желтыми кудряшками. Нос и щеки были у нее припудрены, губки подведены. Сама Ирина Павловна к косметике не прибегала.

— Моя единственная Лёлечка, — отрекомендовала она гостью. — Лучшая моя подруга детства.

— И товарка по несчастью, — добавила та, пожимая Костину руку. — Такая же горемычная вдова-солдатка. Только я уж совсем одинешенька, ни сына, ни мамочки.

— Садитесь, Константин Андреевич, — говорила хозяйка, — чайник вскипел, сейчас принесу… А ты чего вскочила со стула?

— Мне нужно идти, Ариша. Забежала на четверть часа, а торчу у тебя больше часа.

— Ну посиди хоть для приличия, неловко: ко мне пришли, и ты сразу уходишь?

— Помилуйте, — вмешался Константин, — может быть, я помешал?

— Что вы, что вы!.. Нет, право, мне пора.

— Вас, как я понял, дома никто не ждет?

Лелечка рассмеялась, переглянулась с Аришей.

— Это ничего не значит.

Ирина Павловна проводила ее до передней и вернулась. По ее словам, с Лелей они в одной школе учились, потом долго не виделись.

— Вот человек, от которого я никогда не видела ни корысти, ни зависти, а их так часто встречаешь у людей. Если бы не одна слабость, цены бы ей не было.

— Курит, что ли? — в комнате чувствовался запах сигареты.

— Это уж я не считаю, хотя сама табачного дыма не выношу. Нынче женщины многие курят.

— Так что же у нее за слабость?

— К вашему брату, мужчинам. — Ирина Павловна усмехнулась. — Вы думаете, почему она ушла? Чтобы нас с вами наедине оставить.

— Да?..

— Когда мы несколько лет тому назад свиделись и она узнала, что я живу без мужа, она обозвала меня дурочкой. Стала приводить мне одного за другим женихов, знакомила. Мне они не нравились, а она твердила: «Лови галку, лови ворону, поймаешь ясного сокола». Меня такой рецепт не устраивал.

— Что же она себе сокола не залучила?

— Вы думаете, легко немолодой женщине замуж выйти? По любви на молоденьких женятся; вдовцы выгод от нового брака ищут: московскую прописку, жену — заведующую продмагом или хотя бы продавщицу.

— Разве не бывает вторых браков по любви?

— Бывают, наверно, только не судите по старому времени. Люди меркантильнее стали.

— Люди всегда бывали всякие. Старого времени вы не знаете. Сколько вам лет было в семнадцатом году?

— Шесть лет. Да я не про царское время говорю, про первые советские годы. Сама я коммунисткой не была, муж был коммунист. Материально мы жили плохо, только нас это не очень удручало. Теперь другое дело, рай в шалаше никого не соблазнит. А у Лелечки комната всего девять метров, работает экономисткой в строительной организации, побочных доходов никаких, так что невеста не из завидных. Успехом у мужчин пользуется, да жениться не хотят. Обходятся «амбулаторным способом», как один из поклонников ее мне цинично признался. Я его отругала тогда…

— Хм…

— А человек она хороший, добрый, жаль мне ее.

Константин был не мальчик и понял, что Ирина Павловна задела в нем подавленные, на годы замурованные в глубине души неуправляемые желания и чувства. Должен ли он им противиться? Во имя чего? Только во имя раз принятого решения, о котором он ей опрометчиво заявил? Не оказалась ли она мудрее, ответив: «Как знать, что будет?»

Нечто подобное творилось в эти дни и с Ириной. Сначала она говорила себе: «Он меня не раздражает». Оглянувшись однажды на несколько недель, истекших с ее звонка Пересветову, удивилась: они встречаются почти через день. Впервые после потери мужа она дружит с мужчиной, чувствуя к нему нарастающую близость. Совет Уманской предстал ей в новом свете. Елена желала ей добра.