Уходящее поколение

Но ведь он решил не жениться… Ну и пусть. В самом деле, разве дело в формальностях? Разве можно (да и нужно ли?) предугадывать наперед решительно все, что может случиться? Почему нельзя без всяких условий и расчетов отдаться влечению, созревающему в измученном долгим одиночеством сердце?..

Оба они поняли почти одновременно, что их одиночество близится к концу. Ни ему, ни ей не захотелось противиться тому, что рано или поздно могло произойти между ними.

— Вы меня еще не знаете, — говорила Ариша Константину полушутя. — Я в душе буржуйка. Меня муж тряпичницей называл. Любила и сейчас люблю, чтобы платье на мне хорошо сидело, не было крикливым, но и от моды не отставало бы. Тогда в нем совсем иначе себя чувствуешь.

Он застал на этот раз Ирину Павловну за стиркой белья, они разговаривали на кухне. Засучив по локоть рукава домашнего халата, она с силой выжимала мыльную воду из свернутого жгутом платья. День был воскресный, они собирались поехать на электричке в Томилино, где мать Ирины вместе со своей старшей сестрой и с племянницей снимали полдачи.

— Еще люблю, чтобы меня дома ничто не раздражало, ни мебель, ни стены, ничто. Я не говорю про нынешнюю комнату, нам просто тесно в ней втроем, тут уж не до обстановки. Обои даже переклеивать не хочется, а надо бы, — не терплю эти розовые цветочки… От прежнего у нас остался мамин шкаф, папин мраморный столик да стулья, которые в комнате не умещаются, а продавать — разрознить дюжину жалко. Из-за них война с соседкой, грозится на лестницу выбросить… — В углу передней, у входной двери, высилась горка перевернутых и связанных бечевкой стульев. — Вы, конечно, осуждаете меня за мещанские интересы?

Она с испытующей полуулыбкой оглянулась на него через плечо.

— Подожду, пожалуй, с окончательным выводом.

— И еще я сумасбродка порядочная.

— Вы? Что-то непохоже.

Продолжая стирать, она рассказала случай из своего детства. Однажды молодой человек, ухаживающий за одной из многочисленных ее двоюродных сестер, поддразнил Аришу, сказав, что она побоится спрыгнуть с небольшой плотники между двумя прудами на деревянный настил, по которому прозрачной пленкой струилась вода, скатываясь в неширокий, у берегов подернутый зеленой ряской омуток. Они брели по этой плотнике компанией.

— Я недолго думая махнула через перила прямо на мокрые доски. Я не знала, что они такие скользкие, ноги мои поехали, я шлепнулась и моментально съехала в воду как на салазках. Мои на плотине ахнули от ужаса, плавать я еще не умела. Маруськин кавалер перепугался, бросился меня спасать, но там оказалось мелко, он протянул мне с берега руку, и я выбралась на сушу в мокрущем платье, вся в налипшей на него зелени. Хохоту было сколько! Ну и страху все набрались, я больше всех… Потом, уже замужем, втемяшилось мне прыгать с парашютом. Муж ни в какую, не разрешает ни за что. Тогда я подговорила одного из летчиков, его товарища, он мне это дело устроил. Выйдя на крыло над аэродромом, я думала, что умру со страху, закрыла глаза, но прыгнула благополучно и приземлилась на лугу. Зато мне дома был скандал… Да вы присядьте, Костя, что вы все стоите? — сказала она, обмахивая сухой тряпкой стул, хотя он не был мокрым. — Я сейчас кончу, развешаю и будем собираться.

Они уже звали друг друга без отчеств, по именам. Ирина обещала его сегодня познакомить со своей двоюродной сестрой Зиной.

— Она всегда меня за что-нибудь прорабатывает. Я неуч, а Зиночка у нас образованная, семь или восемь иностранных языков знает. Мы ее зовем бабушкой китайского императора.

Она старше Ариши. Работала в Книжной палате, а перед уходом на пенсию — в архивах по разбору документов, похищенных фашистами с советских территорий и возвращенных нами после Победы. В личной жизни Зинаиде Алексеевне не повезло. От мужа, с которым свела ее судьба, она вскоре ушла, сочтя его «копеечной душой», оставила ему удобную хорошую квартиру и жила со своей матерью в крошечной комнатушке, в деревянном доме.

— А я так и осталась без высшего образования, — продолжала Ирина Павловна, заканчивая стирку. — В двадцатых годах у нас лабораторный метод вводили в школе, кто хотел — учился, а кто не хотел — лентяйничал. Окончив школу, я все-таки решила поступать в вуз, экзамены выдержала на юридический факультет, да не прошла по возрасту; восемнадцати не исполнилось. Решила, год обожду, опять сдавать буду, а тут скоропалительно выскочила замуж. Муж не дал мне продолжать образование, до сих пор за это на него сержусь. Он дома не сидел, все в полетах, вот ему и мерещилось невесть что. Молодая была, ухажеров хватало, да я их отваживала, остра была на язычок. А потом Максимка родился, не до учения стало. Не любила ни кухни, ни домоседства, мечтала сделаться знаменитым юристом… — Она печально усмехнулась. — Что поделаешь! Бодливой корове бог рог не дает… Сейчас белье развешаю и переоденусь.