Уходящий тропою возврата

Тихомир заставил перейти свой маленький отряд на рысь, внимательно читая следы и вглядываясь в степь.

– Ставр, как мыслишь, сколько верст отмахали?

– Да, пожалуй, около двух десятков будет. Ярило в зенит встал, а шли-то мы ходко, все больше в галоп.

– Тихомир, глянь. За изгибом балки никак табун пасут? – указал рукой Вторуша, еще один ветеран горбылевского спецназа.

– Тпр-у! Стоять, волчья сыть! – Тихомир резко затормозил своего мерина. – В балку! Быстро.

Сменив направление, уходя со следа, вороп двинулся к лесополосе, надеясь лишь на то, что никто из пастухов их не приметит.

Оставив Ставра у лошадей, уведенных к самой низине, поросшей дубами и боярышником, Тихомир с Вторушей по дну яра направились в сторону подмеченного табуна. Передвигались, как на охоте, легким, осмотрительным шагом. Слышимость в лесополосе намного превышает распространение звуков в степи, здесь нет такого ветра, незначительный треск ломаемой ногой ветки, голос, шум продвижения по кустам разносятся на сотню метров, что укажет врагу направление движения, позволит ему визуально найти разведчика. Принюхавшись, уловили запах костров, а вскоре с противоположной стороны балки, поднявшись по склону, услышали доносящийся издали шум орды, гортанную речь, лай собак, скрип сотен телег. Не выходя к кромке леса, хватаясь за толстые ветки густого столетнего исполина, вскарабкались на верхотуру, из листвы дубовой поросли окинули пространство степи, примыкающей к лесной косе. Оба удивленно молчали, не имея возможности пустить в ход производственный язык, привитый сотником за время учебы.

С высоты дерева на расстоянии половины стрелища от балки наворопники узрели растянувшиеся на марше конные отряды кочевников, плотной колонной двигавшиеся на полночь. Ближе к балке, со скрипом, медленно тянулись запряженные десятками волов кибитки-дома на огромных плетеных колесах.

Тихомир подметил, как из степи ручейками стекались и пристраивались к основной колонне мелкие отряды узкоглазых, одетых в кожу и кольчуги, воинов с волосами цвета соломы, заплетенными в косицы или увязанными в хвосты на затылках. Лошади у ворога были лохматы и низкорослы, да и сами мужчины силачами не выглядели. Поток орды шел не переставая и направлялся прямиком к границе.

– Да сколько же их здесь? – подобравшись вплотную к командиру, зашептал Вторуша. – Неужели эта силища на нас в набег вся пойдет?

– А ты сомневаешься?

– Так ведь боярину донесли, что на Курск кочевники пойдут.

– Значит, кривду донесли. Мыслю, язык нам без надобности. Все одно, то, что они кажут, не поймем. Это не печенеги. Дивись, глаза якие узкие и волос будто полова.

– Ага.

– Пора ноги уносить да отцам сотникам на заставу весть недобрую донести.

– Слезаем.

Перебираясь с ветки на ветку, спускаясь к земле, Тихомир сам себе прошептал:

– Их же тысячи. Как выстоим? Помоги нам Сварог!

Покрывая галопом степные просторы, вороп прошел по дуге от проторенной дороги, снижая вероятность встречи с передовыми дозорами неизвестной орды. Отдохнувшие лошади без устали шли, раздвигая грудью высокие ковыли. Солнце, расцветив кровавыми красками вечерний небосвод, видимо к перемене погоды, клонилось к заходу.

До реки оставалось проскочить еще верст пять, когда зоркие глаза Ставра выловили в степи силуэты всадников, двигавшихся наперерез воропу, отрезая русичей от границы.

– Кочевники, Тихомир!

– Вижу. Принять влево! – уже не прячась, не таясь, он принялся понукать и без того идущего быстрым темпом коня. – Гик-гик-гик!

Боги забыли про них, а заходящее солнце сыграло злую шутку, проявив на фоне своего захода кавалькаду из трех силуэтов, отличных от унылого пейзажа вечерней степи.

– Всем не уйти! Расходимся в стороны. Ставр, когда оторвешься, положишь лошадь в траву. Затаишься, схоронишься, может, не заметят, – выкрикнул Тихомир.

– Не-ет!

– Это приказ! Ночью просочишься к нашим. В стороны-ы! Гик-гик-гик!

Протяжный свист подбодрил шедших галопом лошадей.

Пригнувшись к гривам, русичи, наяривая пятками бока лошадей, рассыпались по степи, лучами расходясь друг от друга, в надежде раздергать погоню, уйти от преследователей, отрезавших им путь к реке. Бешеная скачка, хлопья пены, падающие с лошадиных морд, мокрые крупы животных. Лошадей не жалели, сжигали им легкие. И это только для того, чтоб потерялся след молодого Ставра.

Погоня отстала, но кочевники с упорством гнали добычу, загоняя ее в силки, понимая, что лошади урусов не столь выносливы, как их тихоходы, хоть и обладают высокой статью и скоростью передвижения.

Усталый конь сдавал позиции, Тихомир выжал из него все что смог, но, оторвавшись от преследования, уже знал, что не выйти ему из степи. Вдалеке была видна полоска леса, примыкавшая к реке, но для него она была недосягаема. Конь вот-вот падет и больше не встанет на ноги. Позади слышен топот копыт. Пройдет совсем немного времени, и степняки нагонят его. Тихомир соскочил с обессиленного животного, сорвал щит с петли на крюке седла, ладонью ударил по мокрому от пота крупу животного.

– Гуляй, Красун! – добавил тихо про себя. – Стало быть, не увидимся больше в этой жизни.