Уходила юность в 41-й

— Лапти, свитка, кашкет... Под кого замаскировался, полицай? Оружие,

спрашивают, где?

И замахнулся винтовкой.

— Погоди, Сенька, это успеется! — сказали сзади. Из кустов вышли двое его

товарищей. На груди у них перекрещивались пулеметные ленты. Они связали мои руки

жестким ремнем.

— Шагай вперед! Посмотрим, что за птица...

Остановились в густом лесочке, где под старым развесистым дубом сидело и

стояло около двадцати разномастно вооруженных людей. Меня подвели к человеку в

полувоенной одежде с перекинутым через плечо маузером.

— Захватили в кустах, товарищ командир. Убежал, видно, от своих дружков,

скрыться вздумал. Остальных шуцманов порешили до единого.

— Из полицаев? — спросил командир. — Садись, рассказывай, куда и зачем

ехали?

Сомнений, что попал к партизанам, у меня больше не было, и я рассказал коротко

о себе.

— Ишь как заливает!—усмехнулся сидевший неподалеку парень, тот, что

наткнулся на меня. — Маскируется. Под бедных подыгрывает. Небось задание важное

имеет. Признавайся, куда оружие девал?

— Не кипятись, Семен. Я допрашиваю, — строго заметил командир. —

Рязанский, значит, говоришь? Что ж, проверим. — И снова обратился к Семену: — А

ну, поищи-ка нашего «особого», Печалина.

Через несколько минут появился плотный чернявый парень с худощавым лицом и

заметной полоской шрама у рта. Козырнул командиру, щелкнул каблуками. Я подумал:

«Из военных, наверно».

— Вот, Володя, земляком твоим называется. Разберись, как можешь, — и

командир что-то шепнул Печалину. [172]

Печалин отвел меня в сторону. Уселись на пеньки. Он спросил:

— Так ты что, из Рязани, говоришь?

Я ответил, что из-под Рязани.

— Перечисли все станции по железной дороге от своей и до Рязани.

Перечислил все до единой. Мой следователь задумался, потом спросил:

— Значит, Старожилово, говоришь? Это верно, есть такое. А чем, скажи, там

занимаются?

Этот вопрос меня озадачил. Что ж сказать? Мол, растят урожаи на полях. Где у нас

хлеб не выращивается... Вдруг вспомнил, что когда-то мой отец работал в Старожилове,

еще в волисполкоме. Он рассказывал, какие там знаменитые конные заводы. Может, о

них надо сказать?

— Заводы там, конные. С дореволюционных времен...

— Так, так, — поддержал Печалин, как-то сразу оживившись. — Теперь, брат,

спрошу по истории. Скажи про Старую Рязань. Где она?

Ответил после некоторых раздумий и не совсем уверенно:

— Кажется, где-то под Спасском.

— Да не кажется, а так оно и есть. Я сам оттуда. Спасский. Ну что ж, здорово,

земляк!

Печалин обнял меня и произнес с волнением:

— А ведь, знаешь, мне приказано было...—но спохватился: — А-а, не надо об

этом. Пойдем ближе к ребятам и потолкуем, браток!

Надолго затянулась наша беседа. У нас с Володей Печалиным оказались сходными

судьбы. Только шли к партизанам разными дорогами.

Одновременно со мной, в мае 1941 года, он окончил Гомельское пулеметное

училище и стал служить командиром взвода в одном из укрепрайонов на западной

границе. Когда началась война, дот лейтенанта Печалина отбивал бешеные атаки

фашистов. Враги окружили дот. Били по нему из полевых орудий. У бойцов Печалина

кончились патроны, и он приказал прекратить огонь. От страшных ударов по

перекрытиям люди глохли. Стальная пыль сыпалась на них. Печалин сказал своим

бойцам: «Пусть потешатся, сволочи. Мы помолчим. Авось посчитают наш дот

подавленным и уйдут».

Расчет командира оправдался. В сумерки стрельба [173] утихла. Выглянули из

амбразуры. Везде полыхали пожары, но фашистов поблизости вроде не было. Печалин

со своими бойцами шагнул в темноту тревожной июньской ночи...

С тяжелыми пулеметами на плечах они шли по ночам на восток. Днем нередко

вступали в схватки с фашистами. За счет трофеев пополнялись вооружением, а главное,

боеприпасами. Но однажды из-за оплошности пулеметчики попали в засаду. Один за

другим выходили из строя бойцы. Ранило самого Печалина. Два пулемета из трех были

разбиты.

Невдалеке от места боя был небольшой лесок. Глядя на заходящее солнце,

Печалин думал: «Скорее бы стемнело!» «Отходите в лес! — крикнул он бойцам. —

Раненых не бросать!» И вновь припал к пулемету, продолжая сдерживать фашистов.

Наконец наступил вечер. Патронов у Печалина оставалось совсем мало. Он вынул из

затвора замок и бросился к лесу.

Там, однако, Печалин никого из своих бойцов не обнаружил. Двое суток скитался

один, на третьи встретился с неизвестными. Это были партизаны.

У партизан Печалин командовал разведчиками. Я поинтересовался: «Возьмешь

меня к себе?» Он ответил: «Знаешь, просто не советую. Ведь весь отряд из местных

жителей. Действуем, можно сказать, пока по мелочам. Нам, военным, надо

помасштабнее отряды искать. А они где-то есть. Сколько можно, скажем, гоняться за

этими паршивыми полицаями? Неужели мы с тобой не способны на большее?!»