Уходите и возвращайтесь

— Верно. А при развороте вы ее окончательно потеряли. Товарищи курсанты, — Баранов постучал костяшками пальцев по кафедре, призывая ребят к порядку, — вы наглядно убедились, что такое взлет и посадка.

При выполнении этих элементов пилотирования ошибки должны быть исключены, иначе… Сами понимаете, что может произойти. При аварии на высоте у вас есть хоть и небольшое — считанные секунды, — но время, парашют, которым вы можете воспользоваться, а на взлете… здесь, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. В этой ситуации все зависит от отличного знания техники, вашего мастерства, собранности…

Звонок оборвал Баранова на полуслове. Он автоматически взглянул на секундомер, зажатый в кулаке, и, спрятав его в коробочку, серьезно проговорил:

— Подумайте об этом, об этом стоит подумать, — и вышел из класса.

Наступившую тишину нарушил неугомонный Алик Черепков.

— «И примешь ты смерть от коня своего!..» — пропел он гнусным фальцетом.

Никита с ожесточением драил мелом бляху и пуговицы — предстояло увольнение, и проверяющий, заметив в одежде неряшливость, мог запросто вместо прогулки в город заставить драить полы. Славка прямо в одежде, чем, естественно, нарушал все училищные распорядки, валялся на койке и курил. Пепел он осторожно стряхивал в спичечную коробку. Старшина Миша Джибладзе, холеный, крепкого телосложения парень, которого Алик моментально окрестил «Князем», готовил к сдаче грязное белье. Он складывал его высокими стопками на кровать, все время пересчитывал и при этом сверлил Славку своими южными шалыми глазами — очевидно, думал, что это подействует и последний бросит курить.

Никита протер бляху суконкой и, отставив руку в сторону, полюбовался своей работой.

— Ты ее еще кирпичом, — посоветовал Славка.

— Кирпичом твою драить надо. — Никита застегнул ремень и, оправив гимнастерку, философски изрек: — В человеке должно быть все прекрасно, даже ботинки, — и полез в тумбочку за сапожной щеткой.

— Послушай! — Славка приподнялся на локте. — Я только сегодня понял, что за чувствительная машина самолет.

— Ты думал, самолет — это трактор, — влез в разговор Миша.

— Я думал, самолет — это средство для перевозки винограда, — не остался в долгу Славка.

— Вино небось любишь пить, — беззлобно проворчал Миша, и вдруг лицо его неожиданно изменилось: — Что такое? Одной простыни не хватает!

— Алик ее на парашют пустил, — съязвил Славка. Глаза Миши мгновенно округлились.

— Слушай, друг, я тебя предупреждал, что курить вредно? Предупреждал. Начальство засечет — я умываю руки.

Славка погасил сигарету и выбросил ее в форточку.

— Князь, я сделал это только ради тебя — иначе ты никогда не сумеешь пересчитать эти дурацкие наволочки.

— Спасибо. — Миша от умиления чуть не прослезился.

Славка снова рухнул на кровать и, задрав ноги, спросил:

— Князь, а сколько у тебя в школе по математике было?

Никита, не найдя в своей тумбочке крем для обуви, вышел в коридор. Как он и ожидал, им воспользовался Черепков. Алик знал, что и где у кого лежит, и пользовался чужими вещами без зазрения совести, прямодушно полагая, что в училище все должно быть общим.

Дневальный по эскадрилье Сережка Бойцов наблюдал за Черепковым и от избытка энергии через равные промежутки времени отбивал чечетку.

— Алик, — Сережка подмигнул ребятам, — а ты знаешь, что ты будущий Герой Советского Союза?

— Не знаю, — простодушно ответил Алик, рассматривая свои до блеска надраенные ботинки.

— А я знаю. И мама твоя знает. — Сережка оттопырил уши. — Взлететь с такими тормозными парашютами — подвиг.

Ребята схватились за животы, а Сережка, сияющий и довольный, вновь задрыгал ногами. Из кубрика с простыней в руках выскочил взбешенный Джибладзе. — Прекрати! — крикнул он дневальному. — Я из-за тебя третий раз со счета сбиваюсь.

— Есть! — вытянулся Бойцов. Но как только старшина скрылся, забывшись, снова прошелся в чечетке.

— Два наряда вне очереди! — крикнул из-за двери Миша.

Отомщенный Алик, уперев руки в бока, ехидно улыбнулся:

— На камбузе плясать будешь, прямая дорога в ансамбль Александрова. Вот так! — И он отбил своими сверкающими ботинками несколько тактов.

Дверь, казалось, соскочила с петель.

— Еще два наряда получишь! — проревел Миша, энергично наливаясь кровью.

— Больше трех не имеешь права, — обескураженно заметил Бойцов.

— А это мы посмотрим, — прогудел старшина. — Хоть бы плясать умел…

— А ты умеешь? — обиделся Сережка.

Миша брезгливо повел губой:

— Алик, где гитара?

— Сделаем.

Алик мгновенно раздобыл где-то семиструнку, настроил ее и подобострастно спросил:

— Лезгинку или русский народный танец «Ах, у дуба…»?

— Иди за мной.

Ребята скрылись в каптерке, плотно закрыв за собой дверь.

Никита, насвистывая, чистил в умывальнике ботинки, как вдруг услышал чьи-то легкие, почти бесшумные шаги. Так умел ходить только прапорщик Харитонов. «Надо ребят предупредить». Никита выскочил в коридор. Прапорщик распекал за что-то дежурного второй эскадрильи. Никита хотел было проскочить в каптерку, но Харитонов, заметив его, пригрозил пальцем и быстрым, неслышным шагом двинулся к месту происшествия.